Кто такой Джон? Человек, который может выслушать, понять, простить. Он всерьез воспринял и мое желание стать медсестрой для покемонов и обругал учительницу, которая выгнала меня из той школы. Прошла уже неделя после моего дня рождения. Мы сидели вдвоем на небольшом мыске у моря. Прямо над нами непреступной стеной возвышался приют. Оттуда, снизу, казалось, что никто и никогда не разрушит его. Но только никто, а не ничто...
Был октябрь, листья на пальмах стали коричневыми и некрасивыми. Последние туристы этого лета купались в море последние разы, потому что на море начинался сезон штормов. Отчаянные люди. Прыгали они в волны, и, борясь с их силой вылетали на берег, вытрязали из купальных костюмов мелкую гальку и снова шли наперерез волне. ВОлны в тот день были особенно сильными, они разбивались о наш мысок и маленькие соленые капельки долетали до нас с Джоном.
Был полдень, но казалось, тянуло к вечеру. Так было темно от нависшей над бухтой черной тучи. Собирался сильный дождь. Но нам он был не страшен. Во-первых, мы могли по еле заметной протоптанной нами же тропинке в любой момент убежать в приют, а во-вторых, скала, на которой стоял наш приют, защищала собой нашу маленькую пещерку от дождя.
- Джесси, - Джонни прервал вдруг наше долгое молчание, - только сегодня и только сейчас я хочу сказать тебе что-то.
Грянул гром, будто бы прямо над нами, и дождь полил стеной. Словно кто-то на небе ведро огромное передернул. Я, открыв рот, села у границы сухой зоны, и воскликнула:
- Я живу здесь пять лет, но такого дождя не видела...
- Я тоже, - признался Джон, - говорят, сильные дожди быстро кончаются.
- Только не у моря, - вырвалось у меня само собой.
Откуда я это знала? Что заставило меня сказать именно это и именно тогда?
- Жаль, я оставил фотоаппарат в комнате, а то бы сфотографировал тебя на фоне дождя. Давай сбегаем!
- Давай! - идея Джонни меня зажгла изнутри.
Я очень любила фотографии Джонни. Они все были какие-то необычные, сделанные с душой. Мы выбежали из своего укрытия и, не прошло и секунды, как мы были мокрыми насквозь. Фотография была слабостью Джона и он готов был отдать жизнь за парочку эксклюзивных снимков. Мы бросились бежать вверх по тропинке, но... как мы ни старались, мы становились все грязнее оттого, что падали постоянно, а вперед мы не продвинулись. По тропинке, как по протаренной дороге, вода текла к воде, в море. Сначала, маленькой струйкой, а через минуту - уже буйным ручейком, а вскоре и... Было холодно. Это же не теплый душ или летний дождик, а осенняя гроза.
- Джонни, что делать? - беспомощно кричала я, стоя по колено в воде.
Он тоже выглядел не лучше и тоже переступал с ноги на ногу от холода.
- Пошли! - резко сказал он и схватился за ветки куста, растущего неподалеку.
Но вдруг... земля отпустила куст, и Джонни полетел вниз вместе с ним. Он упал на спину неподалеку от меня. Я даже ахнуть не успела. Я подала ему руку:
- Ты не ушибся? Вставай!
Он немного приподнялся, чтобы не захлебнуться, и простонал:
- Спина... Я не могу встать... Больно...
Я взяла его за обе руки и дернула изо всех сил. Может, он и встал бы на ноги, но земля поехала подо мной. Я обхватила стонущего от боли Джонни обеими руками. Нас понесло куда-то водой. Я зажмурилась от страха, хотя бедное мое детство на улице научило меня быть смелой. Надо, надо открать глаза! Этот безобидный ручеек, перерезавший нам путь в приют, превратился в огромную реку, уносящую за собой все на пути. Нас в том числе. Море приближается и приближается...
- Я не умею плавать! - крикнула я Джонни.
- Я тоже, отпусти меня! Сейчас легче в одиночку спасаться! Закрой рот! Захлебнешься иначе!
Я не хотела отпускать Джонни. Но он умолял. Я медленно отпустила его руку. Я барахталась в этом нескончаемом потоке воды, переполненном такими же людьми, как мы с Джонни, досками, обломками разных предметов. Я обернулась туда, где только что была. Скала, под которой мы пять минут назад сидели, медленно опускалась вниз... А вместе с ней и непреступный на вид приют со всем, кто нам был. Они все погибнут. Я развела руки в воде, потому что начала тонуть. Все до одного! Я снова развела руки. Надо же, я держусь на воде и не тону. И лишь у меня и у Джона есть шанс спастись! Я развела руками снова и снова. Волны начали мне подчиняться, мои барахтанья в воде, словано в луже, прекратились, кажется, я научилась плавать. Я повернулась в сторону Джонни. И тут... я увидела, что какой-то странный предмет, подброшенный волной, летит прямо на меня. Как увернуться? Это моя смерть!
- Джесси, нет! Джесси, я тебя люблю! - услышала я крик Джона.
И все.
Глава 5 Смерть в раю
Больно... Я лежу на гальке. На холодной гальке. На крупной мокрой гальке. Хорошо, что не в холодильнике в морге. Голова болит. Я укрыта с головой какой-то грязной тряпку. Скинув тряпку, я встала. Я была под скалой, там, где до стихии был пляж. Вокруг горами лежали черные промокшие доски, перевернутые машины, игровые автоматы, холодильники, и еще... куча белых простыней. Точно таких же, как у меня. "Это люди", - пронеслось у меня в голове. - "Только мертвые".
- Джонни! - беспомощно прошептала я.
Соленая слеза скатилась по моей щеке. Я поджала губы, но тут же плюнула. Губы слишком сильно пропитались морской солью.
Я приподняла лежавшую у меня под ногами простыню:
- Ребекка! - вырвалось у меня при виде посиневшего тела.
Я приподняла еще одну простыню, и еще одну, и еще, и еще... Мои друзья, подруги, учителя... и Джонни. Все. Абсолютно все. И только я жива. Они все любили меня. Они все погибли, а я жива. Проклятье? На мне лежит проклятье? Все, кто любит меня, умирают? Я вынула из кармана единственную имеющуюся у меня ценную вещь, четвертинку хрустального шара. Ее мне дала цыганка, когда я еще жила в Фуксии, тогда, когда я убежала из больницы к морю. Мне тогда было восемь. Неужели этот шар давал мне жизнь, а на других наводил смерть? А вдруг цыганка прокляла меня. Я же ничего не помню, мне ввели лекарство. Может, она мне предсказала что-то. Но что? Не помню... Если бы она мне предсказала эту стихию, я бы вспомнила... Спас ли меня этот шарик, спасло меня море, спас ли Джонни или я сама вылезла на берег? Зачем я спаслась? У меня нет никого! Даже Джонни. И тут мне особо ярко вспомнилась последняя фраза, сказанная Джонни: "Джесси, я тебя люблю!" Он меня любит, но мы никогда не будем вместе. Где-то на другом конце пляжа работали спасатели и загружали тела, покрытые простынями в машину.
- Бежать! - вырвалось из меня.
Обязательно бежать отсюда. Люди в белой форме увозят теля в больницу. Но я не тело, я , к сожалению, живая, на мне проклятье, если меня кто-то полюбит, он умрет... Надо бежать! Надо, чтобы они не нашли меня, чтобы меня никто не нашел, чтобы обо мне забыли, чтобы никто больше не сказал, что любит меня. Надо запрещать всем говорить это. Если я не убегу, они засадят меня в клинику. Единственный шанс обрести жизнь - бежать, бежать от смерти, от них всех. Я проклята. Все, кто любит меня, умирают. Что же, тогда у меня не будет ни одного близкого человека, я буду сама по себе. Я и мой Иканс. Мы справимся. Кому я нужна?
Если напишут в газете: "Джесси Мусаси пропала без вести", то что из этого? Кто будет меня искать? Никто. Кому я нужна? Мне. Где мои близкие? Под белыми простынями на пляже. Я одна, и мне надо к этому привыкать. Кого я люблю? Джонни... Он, наверное, ждет меня там, в Царстве Смерти. Стихия разлучила нас. Она знала, что Джонни не из этого мира, что ему здесь нет места?
Что же. Не навсегда эта разлука. Я умру, и мы встретимся у Повелителя Воды. А в жизни... Я буду одна. Сначала фотомодель, а потом монашка. Если бы у меня родился сын, назвала бы его Джоном, но я решила, что сына у меня не будет, вообще, детей не будет.
Я подхватила на пляже грязные босоножки Ребекки и побежала прочь. Голова жутко болела. Кажется, на лбу у меня запеклась кровь. Мое любимое зеленое шелковое платье было, вообще, странного цвета: местами серого от грязи, а местами коричневого от крови. Эх, зеркало бы сейчас. Режиссеры потеряли актера для фильма ужасов, наверное.
Смеркалось. Это и помогло мне сбежать из оцепленной зоны стихии.
Куда бежать? Что делать? Кому я нужна? Я хочу кушать! Может, лучше бы меня нашли врачи? Нет! Не хочу больше в лечебницу. Теперь я голодный, но зато нормальный человек. Я вытащила откуда-то из подворотни коробку и устроилась в ней на ночь, использовав Иканса в качестве спального мешка.
Буря на море утихла, но не утихла буря в моей душе. Я устроилась в коробке, Иканс обвил меня своим холодным телом, закрыла глаза... и ко мне начали приходить гости: мама, папа, Джонни, все подружки из приюта... Мне стало страшно, и я выскочила из коробки в холодном поту, и упала лицом об асфальт, так как забыла, что меня обвивал Иканс. Прохожие, наверное, сочти меня за сумасшедшую. Я сидела на земле, словно в трансе, уставившись на стенку, где висело объявление:
"7 октября 1994 года в 20-00 в Лавандере проводится конкурс \'Мисс Канто-94\' Приглашаются все желающие. Ждем вас в клубе @Вапореон@".
Текст объявления как-то сам вошел в меня, и я поняла, что это единственный способ выжить. Но какая из меня красавица? Изуродованная грязью и кровью, которой пора бы умыться, пока не началось заражение. До конкурса оставалось 12 часов. Ничего себе получилось: из гроба - на бал! Но я хотела победить, потому что иначе меня ждала бы болезненная голодная смерть. Я закрыла глаза на минуту, а когда их открыла, я была уже другим человеком: железной девушкой, умершей в море и воскресшей, для которой не существует слова "трагедия", у которой не может быть друзей, которой запрещено любить всем сердцем. Но надолго ли?
Глава 6 Красотка за 12 часов
Баня, где же баня? Это единственный раз, когда я хотела пойти в баню, вообще, я любила мыться в ванной с кучей ароматной мягкой пены. Приучили меня в приюте. В кармане моего ужасного с виду платья была пара-тройка КД. Как раз на вход в баню или в бассейн, но этих денег не хватило бы даже на самое дешевое мыло. В море купаться было нельзя. Запретили еще вчера, да и с ссадинами в соленой воде не сладко.
- Один билетик в баню! - сказала я билетерше и протянула свои последние две монетки.
- Девушка, возьмите и мыло, вы страшнее самого ужаса!
Я засунула руку в карман, но там больше не было денег, только блестящий новенький покебол с Икансом.
- У меня... нет денег, я могу про... - продать Иканса? Ни за что! И я продолжила, - Промыть раны без мыла...
- Возьми, возьми так, девочка! - настаивала билетерша.
- Ну, спасибо большое! - искренне обрадовалась я и взяла билеты и мыло.
"Утешили", - подумала я, ожидая своей очереди, про слова билетерши, - "Хорошо, что она меня Фреди Крюгером не назвала! Мисс Канто, ха-ха!"
Когда подошла моя очередь, я первым же делом бросилась к зеркалу промывать свои ссадины и смотреть, что от меня осталось. Мои волосы были растрепаны и скатались в один большой ком. От прически, большой и пышной, стоящей вопреки всем законам физики, не осталось и следа. Ни одна расческа не может взять еще вчера утром шикарные волосы. В свои 13 я была уже метр семьдесят и могла запросто работать моделью, но... это только могла. Для того, чтобы попасть на конкурс, нужно было сотворить над стоящей у зеркала замарашкой, завернутой в казенное банное полотенце, чудо!
- Девочка, ты страшнее Генгара! - заметила у меня за спиной одна женщина.
- Но улыбка у меня не такая! - пошутила я в ответ и обернулась.
Эта женщина была немолодой, не в меру упитанной, полотенце еле-еле укладывалось вокруг ее тела, которое смело можно было назвать тушей. Он держала в руках толстую косметичку.
- Вот, возьми, малышка, - сказала женщина и протянула мне свою косметичку.
Дрожащими руками я взяла ее скромный, но такой дорогой для меня тогда подарок.
- Спасибо, но как же вы? - спросила я, потупив взгляд.
- Мой брат живет в Джото и сам делает эту косметику из молока Милтанков, так что, я в ней недостатка не испытываю, особенно, когда вижу, что человеку именно этого и не хватает. Отчего же не сделать приятное?
Приятное? Да я просто без ума от ее подарка! Только она после своих слов молча развернулась и ушла... И я ее больше не видела. А косметичка у нее была просто замечательная. Правда, она у меня быстро кончилась из-за того, что я целых два часа училась пользоваться всеми этими средствами. Но косметички хватило, чтобы сделать из меня на вечер сногсшибательную девушку, которой на вид можно было бы дать лет семнадцать.
Так, лицо готово. Теперь бы где платье достать. "Столько всякого добра валяется на пляже! Иди, бери!" Нет! Ни за что! Это могила моих лучших друзей! А осквернять могилы - нехорошо! В принципе, и выстиранное зеленое платье смотрелось сносно, если бы не было мокрым. Было тогда уже семь вечера, и я рисковала опоздать. Что же, заявлю о себе! Только вот в чем проблема: клуб "Вапореон". Где это? В такие места мы, дети приюта, не ходили.
- Мадам, где клуб "Вапореон"? - достаточно было спросить у первой же встречной дамы, вышедшей на вечернюю прогулку со своим Гроулитом, как проблема была решена.
Клуб этот был в самом центре городка. Он был построен в виде огромного Вапореона. Пришедший в клуб сначала поднимался по ступенькам, расположенным на спине и хвосте Вапореона, затем он попадал в голову - на смотровую площадку, освещенную разноцветными лампочками, а еще посетитель мог спуститься вниз, в "чрево Вапореона" - в бар и дискотеку. Туда вход был платный. Около 100 КД. Обалдеть просто! Это же целое состояние!
Если бы не поджимало время, я бы целую вечность стояла у одного из глаз Вапореона и любовалась бы вечерним городом.
- Где это... на конкурс записывают? - робко спросила я у высокого толстого мужчины за круглым столиком.
Он окинул меня пронзительным раздевающим взглядом. Мне уже начинало казаться, что я перед ним стою, вообще, без одежды.
- Я... что-то не то... спросила?
- Ваше имя, мисс, - хрипло просипел мужчина, - и паспорт...
- Джесси Мусаси, - собравшись, ответила я, - А паспорт...
- Так тебе еще нет пятнадцати? - возмутился мужчина.
- Мне, семнадцать... - робко наврала я, - но паспорт унесло стихией...
Пронесло? Кажется! Он записал мое имя у себя в тетрадке! Получилось! Он протянул мне ключ от какой-то двери и решительно сказал:
- Я ставлю на тебя, мисс Джесси!