Немилосердно палило солнце. Было так жарко, что хотелось сорвать с себя полосатую шкуру. Полупрозрачный расплавленный воздух, казалось, был осязаемым и давил на плечи, сковывая движения.
Я кивнул понуро глядящему мимо меня Пикачу: «Рикки-чу!». Мой хозяин гордился тем, что я умею произносить свое имя. Как будто это самое главное. «Чуууи-чу!» – не сразу отозвался мой противник. Чуууи – это хорошо. Это, когда каждую клеточку тела наполняет странно-привычная сила. Это, когда красные щечки искрятся, готовясь разорваться ослепительным треском. Это, когда хозяин – ты, а не человек. Я очень давно не испытывал этого чувства. Интересно, как это называют люди.
«Гром, тренер Хилл, против Рикки, тренер Трингл!» – радостно известил кто-то невидимый. Какой из тебя тренер, зло подумал я. Только и знаешь, что перед камерами вертеться. «Финал турнира по пляжному волейболу объявляю открытым!» – произнес все тот же бодрый голос, и я начал.
Каждый раз, подхватывая скользкий мяч, я испытывал смешанное чувство острого стыда и исступления. Многие Пикачу, игравшие против меня, были чьими-то. Они не знали, каково это – впиваться в двухмерные границы покебола молниями, чувствуя, что ты ничего не можешь сделать, а потом оказываться в чужих руках и тихо плакать от бессилия. Наверное, именно поэтому я и выигрывал, злость всегда брала свое.
Мой соперник отбил подачу как-то неумело, по-детски. Давно ли ты был Пичу, а, Гром, спросил я про себя и прислушался. Жалости не было. Это нормально, так и должно быть, хотя бывает и по-другому – полупрозрачные наброски акварельными красками, зыбкие сиреневые вечера в домике, где пахло хвоей и березовыми дровами в камине, счастливый человек и счастливый покемон… Не сейчас, оборвал я себя и с силой ударил по красно-белому шару электрошоком. Мне нужно всего пять раз заставить его коснуться раскаленного песка, и меня на время оставят в покое, потому что я выиграю турнир. Хотя это далеко не самое главное.
Гром испуганно глянул на несущийся над сеткой мяч, коротко чукнул и вдруг послал его обратно с какой-то отчаянной силой. Я не ожидал от него такой реакции и не успел на какую-то долю секунды. Толпа людей за моей спиной загудела. Ярость наполнила меня и сделала легче плотного горячего воздуха, время потянулось медленно-медленно. Я оттолкнулся от земли и подлетел высоко вверх, поймал мяч и выпустил с ним заряд, с огромной скоростью понесшийся на Пикачу. Никто не смог бы сейчас остановить силу, управляющую мной, и Гром отступил перед ней. Шар упал.
Матч шел своим чередом. И вдруг Гром кинулся вперед, упал на сетку и хрипло выкрикнул: «Зачем?». Это короткое слово пронзило меня, вызвав в памяти нагромождение ассоциаций и воспоминаний. «Так хотят люди», – кратко ответил я, но почему-то не послал мяч туда, где с вызовом в карих глазах смотрел на меня Гром. «Так хотят не все люди!» – выдохнул он горячими толчками. Как выстрелами. Его тело вздрагивало при каждом слове, а уши обессиленно опустились. Сейчас он ненавидел весь свет, в том числе и меня, и мне вдруг захотелось стать рядом, сражаться вместе с ним против жадных и злых человечков, забравших меня, чтобы выставить здесь, на арене, показать, как я жалок и смешон, принудить вместо битв кидать туда-сюда издевательски похожий на покебол мячик. Я вспомнил руки мальчика, который любил меня. На его ладонях лежал френдбол, солнечный, оранжево-желтый, несущий тепло. Похожий на весеннее солнце, а не на этот раскаленный красно-белый шар, иссушивший землю, превративший ее в песок.
«Чуууи-чу…». Сволочи. Этот Пичу эволюционировал от счастья, а теперь на него страшно смотреть. Призы, места, награды… Разве это – главное? Можно ли красть Пикачу у тренера, заставляя обоих страдать, только ради этой цели? Я запрыгнул на сетку сверху, еле удерживая мяч. Грома отбросило в сторону. «Чуууи-чу…», вспомнил я еще раз его затравленный взгляд. Каждую клеточку тела наполнила странно-привычная сила. Красные щечки заискрились, готовясь разорваться ослепительным треском. Теперь хозяином здесь был я, а не человек. Чуууи!
Мяч взорвался. Во все стороны полетел песок, на головы кричащим людям падали красно-белые ошметки. Они убегали, чувствуя, что им меня не остановить. Хоть что-то они могли чувствовать. Когда мы с Громом остались вдвоем, я спрыгнул на песок. Я очень устал, мне было жарко и хотелось пить, но я помнил рисунки акварелью, маленькую сторожку в лесу, заплаканные глаза мальчика, который потерял своего друга, меня. И я знал дорогу. «Пойдем, Гром, – сказал я, поднимаясь с земли навстречу маленькому Пикачу. – Эти люди нас недостойны. Они не знают, что на этом свете самое главное».