Вечная печать
Цвета
Этот рассказ можно посчитать за продолжение "Темной пещеры". А можно и не по-считать. Решайте сами…
Я засыпаю. То есть, это говорится так, что я засыпаю, но в сознании все еще прыгает яркая мошкара, белые слепящие точки. Грррааааа… Ненавижу свет.
Мысли, мысли… Нужно было все-таки проломить еще один проход в стенах пещеры, моем маленьком мире, где я - бог. Тогда бы пришла усталость, тяжелая, как обвалившийся камен-ный свод, и мне нужно было бы лишь смежить веки, чтобы уснуть.
Белые точки. Светлые. Недавно в пещеру забежала раттата. Дневная, снаружи. Не умеющая бояться тьмы. Я спал, привалившись к стене, и глупая крыса приняла меня за камень. Но да-же перед смертью - а она была обречена - раттата отчего-то не потеряла храбрости (или без-рассудства?). Она кричала, что я погряз во тьме и не вижу света, что я глуп и жалок, что ни-кто не способен любить меня. Естественно, я раздавил эту тварь.
А ведь я никогда не видел дневного света.
Хорошо быть богом, пусть мой мир и не так велик, как я хотел бы. К примеру, если мне вдруг придет в голову съесть на завтрак пару раттат, никто и не подумает возмутиться. Обед и ужин тоже не возбраняются. Но мне противно и стыдно даже касаться мягких тушек. Про-ще так - тяжелой ногой об пол…
В углу до сих пор осталась фиолетовая клякса от смелой раттаты. Впрочем, я не могу убе-диться, на самом ли деле она фиолетовая. Цвета для меня - лишь набор звуков.
Нет, сегодня мне не уснуть. Я приподнялся и зашипел, зная, что мой голос сейчас отдается, резонирует во всех переходах:
- Затто!!!
Потом я замер, стараясь не порождать лишних звуков, и стал ждать. Мне никогда не удава-лось поймать миг ее появления, и ожидание оставалось моей, да и ее тоже, любимой игрой. Вот темнота, пустота, никого нет, но через мгновение на моем плече уже чувствуется ле-гонькая, почти невесомая Затто. Ее теперь не выдавал даже шелест полета.
- Четырехкрылое… - ворчу я почти ласково. - Привет, подруга.
- Здравствуй, Тайчик, - усмехается кробатка. Только ей позволено звать меня так, всем про-чим за такую вольность следовала бы единая кара - смерть. Впрочем, я имею право на друга - одного и лучшего. Моя верная подруга. Но я все-таки ухмыляюсь:
- Тайчиком меня звали, когда я был сопливым ларвитаром. Все меняется, Затто, и ты то-же.
Соскальзывает с моего плеча, ныряя в пустоту, и делает круг вокруг меня. Я знаю, что это - признак волнения, полет помогает ей успокоиться.
- Знаешь, Тайчик, ларвитаром ты был добрее. Не мог казнить без разбора…
- Зато и не имел права миловать, - поддерживаю я игру.
- Ты не понимаешь, Тайрен…
"Тайрен"? Это что-то новенькое. Интересно, с каких это пор Затто стала звать меня полным именем.
Вздыхает, словно решившись на откровение:
- Я хотела бы снова быть зубаткой… Обычной, одной из многих. Чтобы меня поймал тре-нер… воспитывал, пытаясь переделать на свой лад… заставлял сражаться с другими… мо-жет быть, даже радовался бы моей эволюции…
Я не верю тому, что слышу. Не верю.
- Затто! Посмотри на меня, подруга. На твоих клыках кровь. Ты быстрая, сильная, ловкая… К чему тебе старое тело?
- Ладно, забыли… - кробатка снова вздыхает. - Наверное, я не права.
- "Наверное"… Грррааааа! Что за сомнения?!
Многие сейчас прячутся, услышав мой яростный рев. Затто даже не делает попытки взле-теть. Сидит, недвижимая, словно странное изваяние.
- Прости, Тайрен. Я полечу… наружу. Может быть, станет легче.
- Темной тебе ночи… - я медленно прихожу в себя. Медленно, но прихожу.
- Там уже день… - Затто снисходительно улыбается. Наверное, она сейчас тоже приходит в себя. - Я ведь не боюсь света. Спасибо, Тайчик. Отдыхай.
Она взмывает в воздух и растворяется в темноте пещеры. Я закрываю глаза. Успокоила, не-чего сказать…
…меня разбудил ультразвук. Отражаясь от каменных стен, он метался по гулким проходам и затихал где-то у потолка, но тут же возобновлялся. Какой-то зубат заблудился. Немного поколебавшись, я решил пойти на зов. Какое-никакое, а событие… В последнее время мне часто бывало скучно и еще чаще - одиноко. Хорошо, что есть Затто.
Звук шел из коридора, ведущего наружу, там оставались еще остатки света, и я не любил ходить туда. Точно - зубат… Я представил, что я сделаю с ним, когда найду трепыхающую-ся, жалкую летучую мышь где-нибудь под низеньким потолком. Один удар лапы - и зубата нет… А, может быть, пожалею. Как это я сказал Затто, не имел права миловать? Теперь имею. Отдам глупыша кробатке, впавшей в детство, пусть воспитывает. Я почувствовал, как сомнение начинает точить меня, как капли пещерной воды, срывающиеся со свода на холод-ные камни.
Я полечу… наружу. Может, станет легче.
Там уже день. Я ведь не боюсь света.
Лишь бы это действительно был заблудившийся зубат…
Затто металась у потолка, безуспешно пытаясь оглушить джолтеона. Она была так вымота-на этим, что даже не заметила моего появления. А за спиной пса маячит радостная девчон-ка:
- Миц, давай же! Электрошок!
Потом она разворачивается и видит меня. Улыбка сползает с лица девчонки. Я топаю об пол ногой. По камню проходит волна, и джолтеона сбивает с ног. Они посягнули на Затто, и они умрут. Щенок - потом. Сначала человек. Я ударяю ее в плечо, и та, не удержавшись, от-летает к стене. Люди - ничтожные создания… Джолтеон подскакивает и прыгает, становясь между мной и телом девчонки. Рычит, приподняв верхнюю губу, топорща шерсть на загрив-ке. Да что ты можешь мне сделать?! Я сейчас тебя расплю…
…как больно! Больно… глазам… свет… Проклятый джолтеон, наверное, всадил в меня не-малую порцию заряда, иначе плечо бы не саднило. Но это так, царапина. Главное - глаза. Я ошалело мигаю, но передо мной плывут лишь пятна. А щенок, почувствовав это, снова вы-зывает вспышку. Удара электричества, которое практически не могло причинить мне вреда, я не ощутил, но в меня полетели белые колючие звезды, сминающие окружающий мир в бе-лый клубок, ощетинившийся острыми углами. Как же мне больно!!! Грррааааа!!!
Но я - не раттата. Я прихожу в себя довольно быстро, одно из пятен уже приобретает колю-чую шерсть и агрессивно рычит, готовое защищать человека. Я поднимаюсь и иду вперед, на пятно. Убить!..
- Нет! Тайрен, не надо!
Что?! Затто летает передо мной, трепеща в опасной близости всеми четырьмя крылья-ми.
- Тай, отпусти их! Я сама, я хотела этого!
Я иду. Неужели и кробатка предала меня? Она, та Затто, с которой мы прошли вместе всю жизнь… Тогда эта девчонка и белый щенок ответят за унижение!
- Тайчик…
И это слово что-то ломает во мне. Я останавливаюсь:
- Пусть они уходят.
Джолтеон становится передними лапами на бок тренерше и начинает тормошить ее:
- Пойдем… Пойдем быстрее… Пойдем…
Наконец, девчонка приходит в себя. Я слышу, как она встает и бежит наружу. Спасается. Затто по-прежнему летает рядом, но не садится на плечо. Чувствует.
- Тайрен, ты действительно хотел убить их?
- Да.
Я с трудом сдерживаюсь, я готов спорить, опровергать обвинения, объяснять, что Затто предала меня… Но она уже ныряет в темноту и улетает прочь. Наружу. К ним.
Грррааааа… Я рычу скорее по привычке, чем по необходимости. Я раздавлен, опустошен. Пятисекундная пытка одиночеством, когда слова так и просятся наружу. Медленно передви-гая ноги, я бреду к выходу. Выходу из пещеры. Из своего мира. Будь что будет.
Свет ударил меня, облепил со всех сторон. Он такой мягкий, не похожий на колючие белые иглы, но глазам все еще больно. Я часто моргаю и, наконец, вижу. Вижу, что подо мной не многослойный пол пещеры - нежная зеленая трава. Я знаю, что она такая. Значит, этот спо-койный цвет - зеленый. И моя кожа - тоже… зеленая. Недалеко течет речка, не похожая на унылые подземные воды. Она живая, и она спешит жить. Ее поверхность переливается от серого к белому (уж эти-то цвета я хорошо знаю!), но это нравится мне. Нравится моим гла-зам. Красиво… А у воды сидит, приходя в себя, знакомая девочка. Глупышка, сунувшаяся в мою пещеру. Я испытываю почти что жалость. Ее цвет - оранжевый, как огонь, однажды по-лыхнувший в пещере. Рядом сидит джолтеон, и он не совсем белый. Совсем не белый. Жел-тый - цвет солнца, которое с легкой усмешкой описывала Затто. Моя память сама подыски-вает названия цветам… Рядом - сдержанно-синее пятно. Затто. Ее крылья вибрируют, рас-плываясь. Подруга… В чем-то она оказалась права. Но я не знаю, в чем.
На звук моих шагов обернулись все трое. Девочка - с испугом, джолтеон - с яростью, кро-батка - с сожалением. Не обращая внимания на покемонов, я подхожу к человеку:
- Тебе нужен покемон. Я пойду с тобой.
Теперь джолтеон смотрит с изумлением, а Затто - с радостью. Они поняли. Но девочка ка-чает головой (как она поняла, чего я хочу???):
- Нет. Я ухожу с ними, - она кивает на кробатку и пса. - Миц, Вампа, идем!
Мне смешно. Люди не умеют давать имена покемонам. Я тихо спрашиваю у джолтео-на:
- Как тебя зовут?
- Теперь меня зовут Мицар… - рычит тот. - Раньше - Флэш.
Он встает и бежит вслед за девочкой. И Затто, которая променяла владычество в моей пе-щере на смешное имя "Вампа", тоже летит за ней. И я иду.
Что же делают эти люди, чем они так сильны, что покемоны остаются с ними не по прика-зу? Потому что по приказу не будет желания защитить их до последнего вдоха. Не будет бормотания: "Пойдем… Пойдем быстрее… Пойдем…" Не будет электрошока, свалившего тиранитара. Что же они делают?
Под ногами шелестит зеленая трава. Над головой сияет синее небо. В нем светит желтое солнце. Неподалеку два человеческих детеныша, коричневый и розовый, перебрасывают в воздухе красный мяч. При виде меня они застывают в испуге. Я иду за девочкой, которая по-дарила мне цвета. И иду даже не в благодарность за этот щедрый дар. Просто она то и дело бросает на меня взгляд через плечо и уже готова обернуться, чтобы посмотреть мне в глаза и сказать, что готова взять меня с собой. Просто она подарила мне еще не все, что могла пода-рить. Просто я знаю, что новый подарок раскрасит мир в иные цвета - еще чище и ярче. Но что, что еще она может мне дать?
…может быть, дружбу?