В полумраке по-осеннему морозящей комнате зазвенели китайские колокольчики, подвешенные в дальнем углу. По стенам пробежал серебристый ветер, обернутый в шуршащий фантик из снега и замерзжих листьях клена. На заледеневший подоконник старого дачного домика села некая птица. Птица выглядела ужасно замерзшей: розовый хохолок на голове был взъерошен и застыл из-за тонкой ледяной корки, как из-за лака для волос; лапами птица перебирала по набухшей от сырости деревянной поверхности и влетела в комнату. Надежды не сбылись: здесь было не менее холодно, чем на улице, ведь окно было открыто, и сквозь машущие крыльями ставни свободно входил и выходил морозный осенний воздух, хотя человеку, который проснулся от многомесячной спячки и не знающему, какое сейчас время года, показалось бы, что наступил по меньшей мере декабрь – так холодно было на улице.

Птица прыгнула на покрытый листьями, травой и неизменной коркой льда пол и неуклюже, скользя на острых когтях, прошагала в дальний угол комнаты, как раз под китайскими колокольчиками – они так притягательно звенели, сыпя серебристую умиротворенность на голову птицы. Клювом птица подобрала веточку засохшей смородины и тут же ее отбросила – эдакой гадостью голод не утолишь никогда, сколько замороженных ягод ни съешь. Можно было только сильно заморозить горло и желудок и, чего уж категорически не желалось, умереть от переохлаждения.

Грустные блестящие птичьи глаза устремились к открытому окну, за которым вперемешку сыпал мелкий снег, больше похожий на крошку от школьного мела, и желтые листья какого-то дерева. Эбонитовые глаза птицы прикрылись веками, но тут же одернули свинцовую усталость, сковывающую все тело от клюва и до кончика каждого крыла и даже хвоста. Если сейчас заснуть, то можно уже потом никогда не проснуться, а стать свежей, не портящейся на морозе закуской для голодных персов, парочку которых птица заметила неподалеку от этого самого домика с китайскими колокольчиками. Надо было просто дать передохнуть уставшим и одеревеневшим от мороза крыльям и продолжить путь к своему... другу?...

Пиджиотто тряхнул головой, стряхивая снежную пыль с розового хохолка. Птица взмахнула крыльями и оттолкнулась от обледеневшего пола. Там, где она взлетела, осталась расчищенная площадка, не убрались только листья, вмерзшие в ледяное покрытие пола.

Он улетел...

Пожалуй, в Нью-Барке было впервые так холодно в сентябре за последние десять или даже пятнадцать лет. Во всяком случае, Нэтти не помнил, что бы он хоть раз одевал теплую шапку и зимние ботинки, чтобы идти в школу в середине первой четверти.

Снежная крошка приятно скрипела под резиновой подошвой ботинок, а хрустящий, как свежий огурчик, ветер вырывал шарф у мальчика, как бы используя вязанный подарок его бабушки в качестве поводка, подгоняя Нэтти в школу. Ветер был ледяной, пронизывающий до мозга костей, как если бы голышом залезть в кучу снега при температуре ниже минус десяти. Нэтти поежился в коротком, хотя и зимнем, пуховике и поглубже залез в воротник с меховой опушкой. Было бы легче, если бы с ним был Джереми. Он был его лучшим другом с семи лет, а сейчас без Джереми было сложно идти по ледяной улице. Спросите, кто такой Джереми? Это не вихрастый парень с запасным шарфом, нет! Вы не про то думаете. Это его покемон. Не бойцовский, а домашний. Не всем же людям в этом мире предначертано быть тренерами – некоторые предпочитают понимать язык покемонов, чтобы с ними легче было общаться. Чтобы стать разводчиком покемонов, например. Но не тренером...

Джереми улетел несколько недель назад и так и не вернулся. Он, наверное, уже где-то в Хоене или даже в Канто. Где-нибудь, где сейчас тепло и уютно, где много еды и таких же, как он. Нет, если таких же, как он, то он наверняка где-то в Канто. Да, точно, в Канто...

Нэтти остановился и посмотрел на небо. Белое, ни единого темного пятнышка, ничего, что могло бы быть похоже на Джереми или на пиджиотто в общем. Нэтти посмотрел на часы: еще сорок минут до урока, можно было дойти до его летнего домика и посмотреть, что там происходит. Они с Джереми проводили там целые сутки.

Зазвенели китайские колокольчики. Натаниэль сидел на холодном заледенелом подоконнике, прижимая к груди розовое перышко, найденное на полу прямо под китайскими колокольчиками.

"Джереми, ты был здесь? Правда был...?"

Эбонитовые глаза тупо смотрели на молочно-белое небо, с которого сыпалась крошка из школьного мела. Смотрели, но не видели. Задеревеневшие крылья вцепились в железную сетку, когтистые лапы сжимали воздух.

Голодный перс оставил цепочку следов в рамке из птичьей крови...

Звенели китайские колокольчики...

Амбреон Ева         24.10.03