Резкий звонок прорезал тишину. Разлепив веки, я взглянула на будильник. Восемь часов. Кто может звонить в такую рань? М-да, а трубку-то взять не помешало бы. Я попыталась стечь с кровати на пол, но не преуспела в этом. Впрочем, из прихожей уже доносился звонкий голос Ники: "Да, я слушаю!" И, уже с меньшим энтузиазмом: "А, это ты, Макс… сейчас позову твою Джи…" Я покраснела и вылезла из-под одеяла. Интересно, как Нике удается вставать в шесть утра и при этом ходить свежей, как вылупившийся Оддиш? Я же… Я бросила быстрый взгляд в зеркало. Тоска зеленая. Синяки под глазами, лицо, радующего глаз землистого оттенка, длинные волосы космами свисают до пояса. Я недовольно наморщила нос и кинулась в прихожую. "Привет! Что случилось?" "Привет, Джи! Я сегодня днем не смогу приехать, важные дела на работе…" Голос Макса звучал глухо и устало. "Неприятности?" - сочувственно спросила я, но из трубки уже неслись короткие гудки. Я помрачнела. Ну вот, плюс ко всему еще и Макс не приедет… Ладно, нужно собираться, а то на работу опоздаю. Напомнив Нике вывести Кристи и Амбера, я выскочила из дома.

         Возле нашего маленького магазина обычно немного народу, несмотря на близость сгоревшего города, но сегодня утром здесь царило какое-то странное оживление. У дороги столпились люди, чуть ли не сидя друг у друга на головах. Подойдя поближе, я вдруг уловила чьи-то причитания: "Ой, горе-то какое…" Отчего-то мне стало нехорошо. Я с усилием протиснулась между двумя мальчишками и увидела… Конни, лежащую на земле. Конни - это моя напарница, славная смешливая девушка. Мы работаем вместе уже не один год, правда, остаемся всего лишь хорошими приятельницами, видимо, чего-то все же нашей дружбе не хватает. Я заорала: "Конни!" и кинулась к ней. Меня схватили за рукав: "Девушка, туда нельзя…" Я стала отбиваться, причем, весьма эффективно, помогли туфли на высоких каблуках. Наконец, я пробилась к подруге и почувствовала, что сейчас потеряю сознание. Вместо хорошенького личика у бедняжки осталось кровавое месиво. Ко мне быстрым шагом подошел человек в белом халате. "Пожалуйста, следуйте за нами". Я, как в тумане, подошла к машине. Врач спросил: "Вы хорошо знали пострадавшую? Сможете ее опознать?" Мой слух зацепился за слово "опознать". "Она мертва?" - с ужасом воскликнула я. "Нет, что вы, - поспешил заверить меня человек. - Просто… вы же видели, что с ней. Ее сбила машина. Шофера найти пока, к сожалению, не удалось. Пожалуйста, скажите имя, фамилию и адрес девушки или ее родных". "Ее зовут Конни Лоуэн, а адрес…" Я задумалась. Конни никогда не приглашала никого из нас, подружек-продавщиц, в гости и не рассказывала о своей семье. Честно говоря, до этого дня я была уверена, что Конни живет одна. "Не знаю, - честно сказала я. - Она не упоминала. Но Конни работает в этом магазине, наверняка там есть какие-то данные". "Весьма благодарен вам за помощь, - сказал человек, что-то черкая на листке бумаги, - мы известим родственников о случившемся. Так вы не знаете их? Кстати, интересное имя - Констанс, нечасто встретишь такое…" Я рассеянно кивнула, и тут до меня дошло: "Так вы не врач? Ведь свидетелей опрашивает милиция…" Парень широко улыбнулся: "Я милицейский врач, и опрос свидетелей входит в мои обязанности. К тому же, это - дело огромной важности. Всего доброго". Врач залез в машину и укатил, а я осталась стоять в растерянности. Пострадавшая продавщица третьесортного магазинчика - дело огромной важности? Нет, это все прекрасно, но что же тогда дело второстепенной важности? И причем тут имя "Констанс"? Где-то я его совсем недавно слышала…

         На работу я не пошла. На дверях магазина висел замок, и потом, я чувствовала, что просто не смогу после пережитого кошмара видеть покупателей. Услышав звук захлопнувшейся двери, Ника кинулась мне навстречу с радостным воплем, но, увидев меня, тут же остановилась, как вкопанная. "Неужели я такая страшная?" - спросила я и натянуто улыбнулась. Ника покачала головой: "Джи, ты вся зеленая… Посмотри на себя в зеркало… Что случилось?" Я прошла на кухню и села, положив подбородок на сцепленные пальцы. "Ника… Конни убили… То есть, не убили, что я несу… Ее сбила машина… Ника, у нее такое лицо… Я боюсь, она не выживет". Ника заохала: "Как же так…" и осеклась, снова бросив на меня взгляд. Впрочем, я уже и сама чувствовала, что мне становится хуже. Подступило уже знакомое ощущение мелкой дрожи. Я тряхнула головой и попыталась сесть, поняв, что сползаю на пол. Ника встала и решительно сказала: "Я вызову врача".

         Я натянула повыше одеяло. Приехавшая женщина сунула мне под футболку до отвращения холодный термометр, деловито осмотрела горло и вынесла длинный диагноз на старом наречии, на котором до сих пор общаются врачи. Впрочем, увидев наши вытянувшиеся лица, она смилостивилась и пояснила: "Это от нервов. Редкая болезнь, не повезло тебе". Ника тут же припомнила, как месяц назад, в июле, со мной приключилось подобное. Я поморщилась. Терпеть не могу валяться в койке, сразу начинаю чувствовать себя больной, усталой и никому не нужной. Зато, как только выйду на работу, тут же приобретаю новые силы. Когда Ника пошла провожать эскулапшу, я выскользнула из кровати и поспешно покинула дом через окно. В конце концов, убедила я себя, у меня есть уважительная причина - нужно проведать бедную Конни…

         В больницу я решила ехать на метро. Так и проще, и быстрее, хотя на автобусе, безусловно, комфортнее. Внизу у меня заложило уши от криков газетчиков. Внезапно я уловила фамилию "Лоуэн". Ну да, конечно, бульварные писаки могут из происшествия с продавщицей маленького магазина раздуть целую драму. Я подошла к одному из продавцов третьесортных изданий и остолбенела. Надпись через всю страницу гласила: "Дочь одного из богатейших людей Джото, Констанс Лоуэн, умирает в больнице, сбитая машиной!" Другая газетенка кричала огромным шрифтом: "Кому перешел дорогу Эдуард Лоуэн, что решили убрать его дочь?" На несколько секунд я потеряла дар речи, но тут же накинулась на ни в чем не повинного паренька: "Какой бред! Как Конни могла быть дочерью Эдуарда Лоуэна? Это все полная чушь!" Продавец отбивался, как мог: "Тетенька, что вы ко мне пристали-то? Мне почем знать, что пишут эти газеты?" Слово "тетенька" взбесило меня еще больше, но я уже растеряла свой боевой пыл и, хмуро сказав: "Какая я тебе тетенька, я старше тебя года на три", пошла к подъехавшему поезду.

         По пути к больнице я решила зайти в кафе с жизнерадостным названием "У Запдоса", а эта птичка, насколько мне известно, отличается весьма и весьма вредным нравом. События дня заставили меня напрочь позабыть о еде, а теперь желудок требовал свое. Заказав кофе, я села за столик у окна. Официантка принесла заказ. Вдруг я услышала знакомый голос, обернулась и почувствовала, что земля уплывает у меня из-под ног. За соседним столиком сидел Макс с какой-то блондинкой… Его спутница была просто красавицей. Светлые волосы до плеч, огромные карие глаза, нежный цвет лица. Она рассказывала что-то Максу, а тот внимательно слушал. Первым моим порывом было опустить ни в чем не повинную чашку с ароматным напитком на локоны девчонки, но я сдержалась, допила кофе и, демонстративно не замечая сладкую парочку, двинулась к выходу.

         Я купила фруктов, вошла в приемную и спросила у женщины, сидящей за столом, где можно найти Констанс Лоуэн. Та подняла на меня грустные глаза и сказала: "Пройдите по коридору направо, там элитные палаты, вам нужна третья. Бедная девушка, такая молодая…" Я поблагодарила ее и пошла по указанному пути. Всего палат в том крыле было пять. Я толкнула дверь с красивой металлической тройкой, но неожиданно передо мной возник человек в белом халате. "Вы кто?" - бдительно спросил он. Глупее вопроса и не придумать, конечно, смерть с косой, разве не заметно? Вон и коса за плечом, только утром заплеталась. "Подруга Констанс", - ответила я. Врач посерьезнел и посторонился. Я вошла в палату, взглянула на кровать… и чуть не заорала во весь голос. Конни была мертва.

         Я без сил опустилась на стул. Несмотря на дворовое детство и то, что я отнюдь не была паинькой, мертвого человека я еще ни разу в жизни не видела. К тому же, это совсем не посторонний труп, а моя подружка и напарница Конни. "Она умерла?" - глупо спросила я. Доктор словно не заметил моего вопроса, впрочем, и так было ясно. Я прикрыла глаза, но тут же пришлось разлепить веки, потому что мне под нос подсунули что-то, отвратительно пахнущее, похожее на запах Вайлеплума. Это был стаканчик с жидкостью коричневого цвета. "Вам плохо? - спросил врач. - Выпейте!" Нет, не видишь что ли, хорошо. Бегаю, пою и смеюсь. Я глотнула и поморщилась. Что-то не давало мне покоя, как засевшая в пальце заноза, но я не знала, что. Потерянная и разбитая, я покинула это место и поехала домой.

         Не отвечая ни на какие вопросы Ники, я плюхнулась на диван, собираясь не меньше получаса проваляться в таком состоянии, но разве в этом доме возможно отдохнуть? Сначала в комнату неслышно прокралась Кристи, запрыгнула ко мне и завозилась, устраиваиваясь поудобнее. Она с успехом заменила бы две грелки, от ее шерсти горячими волнами исходило тепло. Потом, мощным пинком открыв дверь, вслед за Кристи пришел Амбер - в последнее время их невозможно было разлучить. Он улегся мне на ноги, и я почувствовала, что вот-вот сварюсь, все-таки, август на дворе. Естественно, через несколько минут появился и Тодд, куда же без него? Он стал трогать меня лапой с острыми когтями. Все ясно, как обычно, он хочет есть. Я посмотрела на моментально вспухшие красные царапины и вздохнула. Тодд хочет есть в любое время дня и ночи, только вот едой давно занимается Ника, так почему же он пришел сюда? В завершение всего на пороге комнаты появилась моя подруга с недовольно поджатыми губами: "Джи, к тебе пришли". Я распрощалась с мечтой об отдыхе и вышла в коридор, думая, кто бы это мог быть, но долго гадать не пришлось. На пороге топтался Макс… Я онемела. И после вчерашнего он еще без зазрения совести приходит сюда? "Убирайся!" - рявкнула я и вернулась в комнату. Через минуту послышался осторожный стук. "Входи, - ехидно сказала я, - если не боишься подвергать свою жизнь напрасному риску". Дверная ручка задергалась. Я с интересом наблюдала за запертой дверью и ждала, что же предпримет Макс. Дверь медленно отворилась… Я вскочила с дивана. Не может быть! Я же заперла ее! Макс сделал шаг внутрь, хлопнул дверью… и в следующий миг выдал несколько слов, услышав которые от культурного, воспитанного Макса я стала хохотать, как ненормальная. Дело в том, что несколько дней назад он принес мне несколько роз, и я, страшно довольная, поставила их на хлипкую полочку у двери, которая вздрагивала при каждом толчке. От удара дверью полка истерически всхлипнула, и вазочка огрела Макса по затылок, вдобавок, на моего приятеля выплеснулось все содержимое, а розы были весьма колючими… Я подобрала вазу и с преувеличенным вниманием стала осматривать ее. Макс хмуро спросил: "Ты это имела в виду, говоря про напрасный риск?" "Нет, - чистосердечно призналась я, - даже и не думала. Меньше нужно было дверью хлопать". "И чего ты такая злая сегодня…" - вздохнул приятель. От возмущения я чуть не выронила многострадальную вазочку. Он еще спрашивает! "А твоя подружка - не злая?" - прорвался во мне наружу вулкан язвительности. Макс изобразил на лице искреннее удивление. "Та, с которой ты был в кафе "У Запдоса"", - пояснила я. Макс рассмеялся: "Так вот в чем дело! Ревнуешь, Джи?" Я покраснела и не нашла достойного ответа. "Так я тебе скажу, что эта девица тупа, как пробка, а обедал я с ней по долгу службы", - продолжил приятель. "Очередная подследственная?" - сочувственно спросила я, желая, чтобы он как можно быстрее забыл про мое идиотское поведение. "Свидетельница по делу, - посерьезнел Макс, - но глупая девчонка попала в очень неприятную ситуацию и все отрицала, поэтому мне пришлось, притворившись, что я без памяти влюбился в нее, выуживать сведения". Он обнял меня за плечи. "Уйди, - буркнула я, - ты холодный, мокрый и противный". Естественно, что он меня не послушался…

Лана Минде