Стук за стеной разбудил Джильду Бишоп. Казалось, в соседнем номере несколько человек заколачивали в стену гвозди. Крикс Нико спал, как убитый — Стальная Леди неслабо вымотала его. Джилл встала с постели, надела брюки и направилась к холодильнику, чтобы взять чего-нибудь выпить, но вдруг застыла на месте. Металлический стук приближался — осознала она. И доносился он не из соседнего номера, а из ванной.

Стоя у стены напротив двери, Стальная Леди открыла ее с помощью телекинеза и замерла. Стена за ванной выглядела так, будто ее расплавили или облили ядреным химическим раствором, разъедающим бетон и делающим его похожим на оплавленную пластмассу. В стене зияла дыра, края которой были покрыты грязно-желтой слизистой пеной. Капли мерзостной субстанции, попав на ванну, оставили в металле отверстия с почерневшими краями. За ванной послышался громкий шорох, и нечто выползло вперед. Джильда вскрикнула, увидев кровавое чудовище, пришедшее сквозь разъеденную стену. В номер отеля явилось уродливое существо с длинным телом, хвостом и головой эрбока, но с человеческими конечностями. Оно выпрямилось во весь десятифутовый рост и протянуло к Джилл руку с металлическими когтями. Алаказам атаковала змееподобную тварь ментальным взрывом. Эрбок попытался увернуться, извившись всем гибким телом, но так и не ушел от атаки. Взрыв буквально вывернул наизнанку содержимое его правой глазницы, превратив белый глаз в алое месиво. Крик Джильды и шипение твари разбудили Крикса. Он примчался в ванную — и у него перехватило дыхание от встречи со старым знакомым.

— Назад! — крикнул он Джилл, хватая ее за плечо.

Джильда понимала, что сейчас не время демонстрировать гордость, и покорно стала за спину Нико.

Раздавшийся нежданно звон стекла заставил всех вздрогнуть. Через оконный проем в гостиничный номер влетел бордовый аэрокар. Его водитель открыл дверь и, высунувшись из машины, несколько раз выстрелил в эрбока из пистолета. Тварь упала, корчась, шипя и изрыгая желчь, смешанную с кровью.

Алаказамы обернулись — на подоконнике возле аэрокара, остановившегося в проеме, стоял седой мужчина, половину черепа и лица которого закрывали накладки из матового красного медицинского металла. Крикс не находил во внешности человека знакомых черт, но на энергетическом уровне чувствовалось что-то значимое, что-то в доску свое.

— Я частный детектив Эусин Фанталлен, — представился мужчина. — Прошу в машину!

Джильда Бишоп выполнила указание немедленно, занимая место на заднем сидении, но Нико застыл, как вкопанный.

— Эусин… — нерешительно обратился он. — Мы… здесь…

Выражение удивления появилось на правой, живой половине лица детектива.

— Нико, — проронил он. — Будь я проклят!

На живом глазу сверкнула слеза. Крикс Нико бросился к Эусину и схватил его за руку.

— Может, вы потом обниметесь и поцелуетесь?! — вмешался Ник Адельберт, занимающий место возле водителя. — По-моему, эта фигня не сдохла.

Раненный Охотник Эрбок извивался на полу, пытаясь встать на ноги. Крикс и Эусин запрыгнули в аэрокар, детектив закрыл двери и дал задний ход. Красная тварь бросилась вперед и зацепилась когтистыми лапами за бампер автомобиля. Упершись ногами в ботинках с альпинистскими кошками в подоконник, эрбок пытался удержать аэрокар. Никополидис решил, что настала его очередь действовать — у него ведь остались личные счеты с алым чудовищем. Алаказам сгенерировал ментальное лезвие, которое отсекло конечности эрбока, и Охотник, издавая глухое рычание, рухнул вниз из окна отеля. Бордовый аэрокар помчался прочь от «Западной Истерии».

— Нико, — попытался Фанталлен начать разговор со старым товарищем, но тут же запнулся, не зная, что говорить. Наверняка ему, как и алаказаму, так много всего хотелось спросить и сказать.

Никополидис хотел попросить Эусина называть его Криксом, но передумал. Он сам гораздо больше привык к имени Нико. «Неизменное имя победителя», — подумал он.

— Моя смерть была инсценировкой, — наконец, произнес Крикс то, что посчитал важным. — Я был пленником Лучано. Теперь я снова на свободе.

— Об этом мне хотела сообщить Сабрина Андерс? — спросил детектив.

Алаказам кивнул.

— Это хорошо, что ты нашел с ней общий язык, — отметил Фанталлен. — Думаю, теперь все сложится так, как надо.

— Спасибо за все, чему ты меня научил, — сказал Нико самые важные слова.

— Ты тоже научил меня, даже большему. Научил не сдаваться. Тебе спасибо.

Эусин вздохнул и обернулся к Адельберту:

— Ник, теперь ты — мои глаза и уши в Восточном Шафран-Айленде. Если понадобится помощь полиции или моя лично — я всегда на связи.

— Спасибо, детектив, — бодро ответил гипно. — Я сходу сообщу Вам все, что будет важно! Высадите меня у моего бара.

— Не вопрос, — кивнул Фанталлен. — А у нас с вами, мистер и мисс, — обратился он к паре алаказамов, — как я понимаю, теперь один путь — в НЦИЭС?

— Хуа, — ответил Нико, и они с Эусином рассмеялись.

Время многое отняло у каждого из них, но только не память о партнерстве и дружбе. И эта память сохранила в их душах лучшее, что было в них.

Максимилиан Твоми коротал очередную бессонную ночь в офисе за чашкой кофе и почерканными листами бумаги. Да, в последнее время он пил слишком много кофе, притом, что запах этого напитка не нравился Максу никогда. Однако с таким нарушением режима сна и бодрствования, какое сохранялось у него в последнее время, приходилось искать средства от вечной сонливости. Он был убежден, что кофе несколько помогает — и напиток давал эффект, пусть и плацебо.

В лаборатории под офисом доктор Торрес, профессор Себастиан и доктор Полгар-Терек проводили анализ ДНК мьюту, чтобы выдать заказанные им экспертизы. Результатов Твоми ожидал с тревогой и напряжением. Одно дело — просто слова о родстве с кем-то, совсем иное — документально подтвержденное родство. К наличию общих с мью генов Макс долгое время относился спокойно, хоть и не испытывал симпатии к «вымершему» существу — такому примитивному и недоразвитому на вид. Но после беглого знакомства с Тиисом родство с мью вызывало у Твоми больше негативные, самоуничижительные мысли и чувства. Тиис, «брат» мьюту, оказался скрытной напыщенной тварью, безразличной к чьей-либо судьбе, кроме собственной. Таким же можно было считать и Джованни Лучано. Значило ли это, что и Максимилиан Твоми был таким? Разве все, что делал мьюту, не было продиктовано личной заинтересованностью? Разве он не удалялся от мира, считая весь свет несовершенным, не способным понять его? Мьюту всегда про себя называл это здоровым эгоизмом, но при этом не мог сказать, когда именно эгоизм становится нездоровым. Он снова сомневался в себе. И не только в себе.

Что если Тиис по-прежнему был рядом с Максом Твоми? Что если заносчивого «посланника богов» забавляло наблюдение за душевными терзаниями брата? И чего от него можно ожидать? Каковы были его цели?

Мьюту восстановил в памяти события, развернувшиеся в кабинете Элмы Торрес. Мью не использовал телепортацию, когда Макс приказал ему убраться — он просто исчез. Выходит, новоявленный собрат скрылся, замаскировался, как и делал все время до этого. Еще и слова подозрительного Хасарда: «Он все равно предупредит тебя…». А не сказал ли Тиис чего-то, прежде чем исчезнуть? Твоми отчаянно напряг память. Кажется, было что-то, едва слышимое, адресованное лично ему. Вот только он тогда не разобрал ни слова. Теперь мьюту так силился припомнить хоть что-то, хоть отдельные звуки, что у него начинала болеть голова, и в один миг, как по незримому воздействию извне, в его сознании возникло четкое и ясное веление Тииса: «Помни о пирамидах!».

Максимилиан вскочил с кресла и резко обернулся, но не увидел никого. Как и не почувствовал никакого чужого присутствия, сколько бы ни оглядывался и ни пытался распознать стороннюю энергетику. В итоге мьюту оставил затею, объяснив для себя внезапное наваждение собственной патологической подозрительностью. Он отвлекся от мутных мыслей и только теперь осознал, что же его рука непроизвольно вырисовывала на бумаге. Глаз. Синий глаз животного с тонким продольным зрачком. Макс тут же почему-то захотел сделать зрачок круглым, но неверные линии привели к тому, что он заштриховал весь глаз, так что теперь рисунок изображал пустую глазницу.

Глаза бездонные чернеют пустотою,

И череп зыблется на хрупких позвонках,

В гирлянды убранный искусною рукою;

О блеск ничтожества, пустой, нарядный прах!

Под каждым климатом, у каждой грани мира

Над человеческой ничтожною толпой

Всегда глумится Смерть, как благовонья мира,

В безумие людей вливая хохот свой! —

Проговорил Максимилиан и, скомкав лист бумаги, кинул его на пол. Оставаться наедине со своими мыслями мьюту больше не хотел. Он надел медицинский халат и спустился в лабораторию.

— Макс! — как всегда приветливо встретила его Элма. — Ты вовремя. Как раз нужно обговорить с тобой результаты, на которые мы выходим.

— Вы работаете в хорошем темпе. Это радует, — дал оценку деятельности ученых мьюту. — Я слушаю вас.

— Эдмунд знает о тебе чуть больше, чем мы, — сообщила доктор Торрес. — Он рассказал нам, кто был третьим донором.

Мьюту перевел взгляд на профессора Себастиана. Макс Твоми сам уже успел установить, кто мог быть третьим — еще позавчера безумная случайность помогла ему в этом, позволив получить образец тканей предполагаемого донора. И все же этих генов в общей структуре генома мьюту было весьма немного, поэтому у него оставалось пространство для сомнений. Все тот же страх ответов заставлял Макса сомневаться в истине, а страх неизвестности — раскапывать ее все глубже. И все же Твоми ждал, что истина принесет ему хоть немного облегчения, если третий донор окажется хоть немного лучше двух других, если только такие умозаключения вообще уместны.

— Я могу попробовать внести ясность, исходя из того, что я знаю, — начал издалека Эдмунд Себастиан. — Видите ли, Gyrucephalopsidus Relictus, в просторечии называемые «мью», всегда рассматривались учеными только как предки современных экстрасенсов. Имелись данные об их необычайно высоких психических способностях. И если современные экстрасенсы уступают предкам в этом, значит должны выигрывать в интеллекте. Эволюция развивает один признак в ущерб другому, она не может развивать все сразу. Поэтому мью считались существами с высоким, как для животных, интеллектом, но не разумными, очень сильными в плане экстрасенсорики, но едва ли способными к настоящей речи и тем более к формированию какой-либо культуры. Задачей ученых «Р-инкарнации» было создание существа со способностями мью, но при этом обладающего сознанием и полноценным интеллектом разумного индивида. Однако совмещение генов мью с генами любого современного экстрасенса дало бы в результате существо физически немощное — оно бы не пережило все «необходимые» процедуры и тесты. Поэтому было решено использовать для моделирования ДНК генетический материал еще одного разумного существа. Человека. Здорового крепкого мужчины.

— Не совсем здорового, — поправила его Елена Погар-Терек. — У Лучано имеется довольно редкий дефект по Y-хромосоме. Не вдаваясь в подробности, скажу, что он стерилен. Хм, а может это как раз врожденное бесплодие подтолкнуло его к такому решению?

Мьюту покачал головой. У Джованни точно были иные мотивы.

— Мне лично это неизвестно, — Себастиан нервно откашлялся. — Я продолжу. Выдающийся интеллект нового существа был еще одной целью ученых «Р-инкарнации». И для достижения этой цели использовалась третья группа генов — всем известного гениального алаказама Нико Старра.

— Да, от него были взяты все гены, отвечающие за развитие познавательных способностей, — подтвердила Елена слова профессора.

Макс резко выдохнул, сам не ведая, был это вздох облегчения или разочарования. Его собственные заключения подтвердились, но почему-то результат не вызывал никаких эмоций. Интеллект гениального алаказама никак не влиял на мнение мьюту о себе. Хотя он мог бы сказать, что Крикс был хорошим, в том редком употреблении слова «хороший», которое Макс практически никогда не использовал и которое не смог бы объяснить. Но Крикс, кроме прочего, был вечным доверчивым ребенком — тем, кем Твоми уже давно боялся быть.

Максимилиан сделал весьма печальный вывод: он до сих пор многого не знал о жизни. Он был гением в медицине, прекрасно знал, как функционируют живые организмы, но вот все, что касалось феноменов психики, процесса общения, становления личности, оставалось для него потемками. Тринадцать лет изоляции проточили эту дыру, карстовую пещеру в его знаниях о мире, создавая очередную труднопреодолимую преграду на пути к тому, чтобы влиться в общий поток жизни.

Больше никакой тайны в происхождении мьюту не было, и сам он ощущал некую душевную опустошенность. Словно теперь при столкновении с реальностью он будет безоружен, ему больше некуда будет отступать, потому что когда все известно, нельзя ничего домыслить. Ясность, которой он желал, не принесла облегчения. Твоми чувствовал беспомощность.

Голос Эдмунда Себастиана вырвал его из плена тяжких мыслей и чувств:

— Только позже исследователи выяснили, что легенды о мью были не таким уж преувеличением. Мью несли запас гликогена, своего рода дополнительную батарею энергетического питания для мозга в скоплении нервных клеток в хвосте, высвобождение этой энергии усиливало их экстрасенсорику настолько, что они могли даже управлять погодой! К тому же этот, как считалось, архаичный вид, не просто чудом дожил до наших дней — мью действительно было невозможно выследить. Невидимость, о которой говорят легенды, конечно, была простой маскировкой, иллюзией, не укрывшей бы их от чутья хаундумов. У мью был другой козырь — они обрели иммунитет к «темному излучению»! Их психические силы были мощнее любых блокировок. Весь экстрасенсорный потенциал этого вида перешел к мьюту вместе с гениальностью и феноменальной памятью Нико Старра!

— Это не очень вежливо — говорить в третьем лице о том, кто находится здесь, — заметил Твоми, все еще пребывающий в подавленном настроении.

— Я извиняюсь, — растерянно выговорил Себастиан. — Я увлекся. Что я хотел сказать, иммунитет к «темному излучению» — это одно, а использование его для атаки — совсем другое! Как и появление второго, пояснично-крестцового гликогенового тела и так называемой «мозговой трубки». Это то, что я называл «фактор Зет» под влиянием Стивена Кинга. Я имею в виду, что Икс и Игрек вместе дают не Икс-Игрек, а Зет. Целое всегда больше, чем просто сумма частей! Мистер Твоми, Вы — новый, уникальный биологический вид, сильнейший экстрасенс на свете! Все это звучит фантастически, но, увы, в связи с этим генов Лучано в Вас недостаточно для дачи заключения о биологическом отцовстве.

— Но у нас будет дополнительный аргумент — редкая мутация Y-хромосомы, — заметила доктор Полгар-Терек. — Мы сделаем эту экспертизу.

— Хорошо, — коротко заключил Максимилиан.

Теперь он думал о словах Себастиана, ища в них новую зацепку, чтобы спасти свою шаткую самооценку. «Я до сих пор не принял себя, — рассуждал Твоми, — потому что не знаю себя до конца. Теория о факторе Зет только подтверждает это. Проклятье, но неужели меня нужно вскрыть и разобрать на части, полностью, до конца, чтобы я смог смириться с тем, кто я есть?! Я новый вид, для которого не установлены стандарты. Я мог бы быть, кем мне будет угодно. Но смогу ли я?».

— А как быть с Нико Старром? — неожиданно прервал его раздумья голос Эдмунда Себастиана. Очевидно, из уст профессора теперь все присутствующие знали о том, что алаказам-революционер выжил. Учитывая планы мьюту, это не создавало проблемы, а даже все упрощало.

— Думаю, пока ему лучше ничего не знать, — решил Твоми и удалился.

Челнок гвианских спейсплан-линий плыл сквозь сгущающиеся сумерки между облачным покровом Земли и предкосмосом. Спейсплан нес Хасарда обратно к бездушному монохромному городу, где проходила в вечной борьбе вся жизнь, такая же черно-белая, словно шахматная доска. Короткий миг, когда Юджин смог увидеть иные цвета жизни, промчался и сгорел, подобно метеору, но кадабра и не ждал от Абраксаса большей щедрости. Бог не помогал смертному экстрасенсу даже сейчас, когда Хасарда вновь одолевала головная боль.

На борту челнока царила тишина, типичная для крайнего за день рейса, когда все пассажиры дремали в дороге. Юджин был исключением. Попытки заснуть или просто сидеть с закрытыми глазами приводили лишь к усилению головной боли, и кадабре оставалось только смотреть в иллюминатор на звезды, поражающие своей яркостью, невиданной с Земли. Он дернул ухом: его чуткий слух уловил тихий глухой шлепок, с каким капля разбивается о пол или другую поверхность. Звук повторился. Что-то капало на его чемодан, лежащий на его коленях. Юджин повернул голову и увидел два свежих пятна темно-красной жидкости — у него снова пошла кровь из носа.

«Я надеюсь, ты не имел в виду мою смерть, когда говорил, что все закончится в Нью-Йорке?» — с отчаяньем, замаскированным под сарказм, обратился кадабра к Абраксасу. Бог рассмеялся: «Ты ничему не учишься, дитя мое! — промолвил он. — Я желаю твоего благополучия, а не твоей смерти. Именно поэтому уже скоро, в Нью-Йорке, я отпущу тебя. Твое тело идеально меня выносит, но в скором времени могут начаться последствия эманации». «Последствия?!» — от этого слова у Юджина дрогнуло сердце. Почему Абраксас не посчитал нужным предупредить его, если эманация опасна?! Хотя, что это изменило бы? Разве Юджин мог отказаться? Разве у него был выбор? «При длительном воздействии, — телепатически пояснял ему бог, — эманация приводит к сдавливанию мозга. Но тебе не о чем волноваться, мой друг». Кадабра в панике взглянул на руку, которой закрывал нос — ладонь была покрыта кровью, рукав джемпера тоже. Такого сильного кровотечения у Юджина не было со времен трансформации в промежуточную форму! «Не о чем волноваться?!» — едва сдерживался он, чтобы не закричать в голос. «Советую не нервничать, Юджин, — невозмутимо заявил Абраксас. — Это всего лишь твоя наследственная болезнь, и твое негодование сделает тебе только хуже. Я покину твое тело раньше, чем ты сможешь ощутить мое воздействие. Верь мне». «Ага, и «верь в меня!» — с той же иронией боли добавил Хасард.

Он открыл чемодан, достал одну из запасных футболок, разорвал ее и использовал ткань вместо платка. Наконец кровотечение прекратилось, но головная боль только становилась сильнее. Оставшееся время в пути так и не принесло Юджину ни покоя, ни сна.

По прибытии в астропорт Шафран-Сити кадабра ощутил, что Абраксас снова вел его, и вел в НЦИЭС. Юджин был сломлен. Под влиянием бога он совершал то, чего клялся себе не делать никогда: добровольно расстался с Прекрасной Еленой и возвращался к «женщине в красном»! Интересно, как Сабрина отреагирует на это? Как воспримет его «измену» собственница с кожаным хлыстом в руке, которая всегда получает то, что хочет? Она, в конце концов, получила и Юджина, хоть ей и пришлось обрабатывать его не один год. Да уж, когда Хасард был рядом с мисс Андерс (точнее сказать, в ее плену), он и помыслить не мог об источнике ее власти над собой. Но сейчас кадабра смотрел в глаза правде. Такое прозрение стоило дорогого.

После подобного осознания однозначно нужно было уйти навсегда! Бежать прочь от «женщины в красном» и никогда не возвращаться! Юджин боялся вновь попасть под ее влияние, боялся снова жить не своей жизнью. Из-за несносной тревоги слизистая его носа вновь начала кровоточить, красные капли упали на воротник пиджака.

С тяжелым сердцем он шагал к бывшему стадиону Шафран-Сити, как на эшафот. Попав под контроль Абраксаса, он смог понять, что такое, когда твоей жизнью распоряжаются в личных целях, а ведь именно это и делала с ним Сабрина! Мысли, которые были не его. Поступки, на которые он считал себя неспособным. Стиль одежды, который его взбесил бы, увидь он на ком-то аналогичные шмотки. Сколько своего парализующего яда она закачала в его мозг?! Когда последние следы ее влияния выйдут из его головы вместе с сочащейся кровью?! Может, именно сейчас? Кадабра действительно хотел этого, уже невзирая на возможные последствия.

Эусин Фанталлен высадил Ника Адельберта недалеко от бара-ресторана «ПсихоТоксин», как и просил гипно. Выскочив из аэрокара и небрежно промокнув галстуком испарину на лице, Ник зашел в бар и торопливо направился в служебное помещение. Там на диване с черно-белой клетчатой обивкой неподвижно, будто черная мумия, лежал Джон. Рядом на барном табурете сидел Модест Рейнольд младший.

— Ты едва не опоздал! — пристыдил Ника дроузи.

Адельберт прокашлялся и ослабил узел клетчатого галстука.

— Непредвиденные обстоятельства, — все еще тяжело дыша, ответил он Рейнольду.

Гипно приблизился к Джону, присел у дивана на корточки, достал из кармана пиджака заранее приготовленный шприц и вколол Старейшине сильный анестетик прямо через бинты. Джон молчал и не шевелился, словно пребывая в глубоком трансе, но и Ник, и Рейнольд знали, что на самом деле он сходил с ума от боли. Старейшина жил на обезболивающих уже не первый год. Но с конца 2094-го состояние его заметно ухудшилось. Джон не говорил с Ником или Модестом о своей скорой смерти, хоть и черные бинты, пропитанные смесью гвианского горного воска и эфирных масел, уже едва ли могли скрыть запах распада его тела от чуткого обоняния любого из них. Он считал, что даже если они догадываются, подтверждение их выводов наверняка испугает и обескуражит их.

— Вы знали, что Нико Старр жив? — придя в себя, наконец, заговорил Джон.

— Теперь да, — кивая, отвечал Адельберт.

Для дроузи же новость явно стала великой неожиданностью. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но из горла вырвался только невнятный вздох. Модест отдышался и попытался спросить что-то логичное:

— Он с Сабриной Андерс? Теперь все хорошо?

— Нет, — ответил Джон. Он сохранял привычную плавность тона, но произнес отрицательное слово так твердо, как отрезал. — У нас все еще на пути Ясперс.

— Ясперс! — нервно воскликнул Рейнольд. — Этот ублюдок Ясперс! Я никогда не понимал его. Чего он добивается?

— Власти, — ответил Ник, подняв брови. — Дорвавшись до нее, он устроит тиранию. Ты думаешь, зачем ему понадобилось новое восстание? Он рассчитывал, что все идейные погибнут там.

— Идейные — то есть те, кто с Сабриной Андерс? — уточнил Модест.

— Да, то есть те, кто лоялен к людям, — пояснил гипно. — Именно этим его не устроила Сабрина — в его глазах она в первую очередь человек.

— Я узнал больше, — медленно сказал Джон. — Новое восстание — это только ширма, Ясперс нацелен на объявление войны людям. План называется Menschliche Welle. Его сторонники устроят диверсию на Главной морской электростанции, питающей сорок процентов города. Потребители первой категории от этого не пострадают, а вот многие общественные места временно останутся без «темных излучателей», и тогда экстрасенсы под началом Ясперса будут готовы психически воздействовать на гражданских людей, чтобы заставить их двинуться в Шафран-Айленд и выполнять его приказы. Когда после заявления Ясперса к Шафран-Айленду двинется «Три-Плэкс», эти люди выступят живым щитом.

— И он надеется, что это сработает? — Модест отпустил нервный смешок. — Ни в одной стране мира экстрасенсы не захотят поддержать его, это нарушение всех наших принципов и кодексов! Лучано, конечно, не отбитый, пойдет на переговоры и уступки, но едва ли отдаст Ясперсу клочок земли больше Шафран-Айленда — так себе триумф и порабощение людей.

— То есть, тебя волнует только потенциал его успеха? — возмутился Адельберт, шокированный услышанным. — Да даже самая провальная его попытка — это полная задница для всех нас! Положа руку на сердце, уж лучше бы он собирал в подвале «грязную бомбу»!

— Нет, Ник, это перебор, — возразил ему не менее взволнованный дроузи.

— Правда? — гипно гневно уставился на него, оскалив зубы и подняв брови. — Тебя устраивает, что люди и так боятся нас как огня?! А, точнее, больше! Хвали судьбу за свой генетический дефект, благодаря которому ты никогда не станешь гипно. И не услышишь, как тобой пугают человеческих детей!

— Я осознаю, какую тень он бросит на всех нас, — извиняясь, заверил Рейнольд. — Ох, а ведь мой отец был с теми, кто выгораживал этого психа, ради сохранения репутации и дипломатического иммунитете Ареопага. Он и полез в «Р-инкарнацию», потому что так и не смог простить себя!

— Наши отцы полезли туда, потому что так было надо, — отрезал Адельберт.

И они оба замолчали.

— Рудольф выбрал время перед выборами как самое удачное, ему кажется, что сейчас есть все шансы не допустить людей к власти, — добавил Джон. — Сейчас его планам мешает только Нико Старр, без которого Сабрина Андерс беспомощна. Лучано уже тоже не такой сильный противник, он теряет влияние. Если получится избавиться от Нико Старра, Ясперс станет третьей силой и получит то, что хочет. Если только мы не сделаем первый шаг.

Ник вновь вытер галстуком пот и тряхнул мокрой гривой. Лицо Модеста тоже покрылось испариной, мокрые пятна проступили на его рубашке. Дроузи снова тяжело дышал, словно ему было душно.

— Что именно нам делать? — обратился к Старейшине более решительный гипно.

— Устранить его, — был ответ Джона. — Это последнее дело Сабрины Андерс к Братству Прорицателей.

— А как же кодекс? — невнятно буркнул Рейнольд.

— Просмотрите одно видео с исторического канала, — посоветовал Джон. — Ник, у тебя оно должно быть. С моим сыном…

Гипно кивнул и достал с полки ноутбук, поставил его на стол и подозвал к экрану дроузи. Ник включил компьютер, нашел нужный файл и запустил просмотр. На фоне пирамид в Новой Иберии Юджин Эрл Хасард, перспективный молодой историк, рассказывал о становлении религии своего народа:

— …В отличие от других мировых религий, в абраксианстве есть лишь одна заповедь: «нельзя убивать». Вероятно, это табу возникло из-за междоусобных конфликтов вождей древних общин, а также сражений за женщин, которые были обыденностью на заре цивилизации. «Нельзя убивать себе подобных», — так эта заповедь стала звучать после того, как люди ступили на берег нынешней Америки и стали пытаться вытеснить местных экстрасенсов с исконно абраксианских земель вместе с коренным человеческим населением. Как известно, еще во времена Древнего мира раса расселилась по всей планете, небольшие группы экстрасенсов повсеместно соседствовали с поселениями людей, но Северная и Южная Америка были колыбелью их цивилизации и ее сердцем. Эти земли, всегда принадлежавшие им, абраксиане не могли уступить пришельцам с другого континента. Добавление всего двух слов в божественный закон фактически стало разрешением на убийство чужаков и защиту своей территории. Проблема была в том, что абраксиане не знали военного дела. Поэтому воевать им было сложно как в физическом, так и в моральном плане — энергетика смерти, нависшая над полями сражений, буквально сводила их с ума. Экстрасенсы несли огромные потери, защищая свои земли, местное человеческое население за лояльность к ним также подверглось исстреблению и гонениям, — и тогда произошел раскол в их религиозной и магической традиции. Возникло направление черной магии — чернокнижие — и культ Стража могил Генгара. Представители знатных родов, высокопоставленные жрецы, разочаровавшиеся в обращениях к Великому Абраксасу, решили обращаться за помощью напрямую к Смерти: ведь, как им казалось, в те времена к Генгару перешла верховная божественная власть. Конечно, «верные» абраксиане были напуганы этим. Они боялись, что поклонение Духу Смерти навлечет на их народ еще больше бедствий, и обернули оружие против чернокнижников — ведь отступников они уже не считали «себе подобными». Вспыхнула страшная война, уничтожившая многие древние святыни и забравшая невиданное ранее число жизней. Вероятно, в этот период времени и возник миф о противостоянии Абраксаса и Генгара и уничтожении священного города абраксиан на территории современной Объединенной Гвианы. Раскол религиозной и магической традиции экстрасенсов завершился тем, что чернокнижники были оттеснены на север, а «хранители истинных абраксианских традиций» двинулись на юг, не желая продолжать жизнь в местах, переполненных энергетикой смерти. Колонизация Северной Америки обернулась тем, что последователи культа Генгара жили в постоянных гонениях и лишениях — их символика и обряды внушали людям ужас. Экстрасенсов принимали за «демонов», преследовали и убивали, часто с изощренной жестокостью. В итоге часть из них вернулась в абраксианскую веру. Высокопоставленные жрецы, с которых начался раскол, в большинстве предпочли вообще отказаться от религии, а их ритуалы стали смесью двух противоположных магических традиций. Со всеобщим признанием факта врожденности экстрасенсорных способностей магические обряды полностью утратили свое значение. Однако абраксианские религиозные традиции сохранились большинством экстрасенсов как источник надежды, спасающий народ в смутные времена. В контексте новых войн заповедь «нельзя убивать себе подобных» стала трактоваться крайне вольно. Определение «себе подобных» весьма размыто, различные группы экстрасенсов причисляют к ним разных представителей своей расы. Но если все же принимать во внимание контекст, в котором возник этот закон, — речь идет обо всех экстрасенсах, готовых защищать исконно абраксианские ценности — жизнь, свободу, силу духа и преимущественное следование ненасилию.

Видео остановилось.

— Теперь вы понимаете, мальчики? — обратился к Нику и Модесту Старейшина. — БОГИ дают нам разрешение на устранение Ясперса. Я знаю, что этой ночью в «Арес Хилл Плазе» Рудольф соберет совет. Без Старейшины. Он будет говорить о восстании, о защите чести Братства Прорицателей, о спирали истории, которую он разрубит любой ценой. Один из вас должен там быть.

— Но как нам обмануть параноика?! — поразился дроузи, в то время как Адельберт задумчиво почесал гриву.

— Вывести его на эмоции, — плавно ответил Джон и, медленно пошарив рукой под курткой, достал пробирку, наполненную субстанцией чайного цвета.

— Что это? — с любопытством присматриваясь, спросил гипно.

— Коктейль «Раковая опухоль».

— Я понял, — косо ухмыльнувшись, кивнул Ник Адельберт и забрал пробирку. — Я послушаю, что там сегодня скажет Ясперс, а потом предложу выпить за все это.

В четыре утра по нью-йоркскому времени над Шафран-Айлендом нависла неплотная облачность, сквозь просветы которой сочился алый рассвет. Рваные облака были сизыми, словно края воспаленной раны. Черный челнок компании «Ген. Супериор» пулей прорезал израненное небо и устремился к белому острову среди серого бетона — Научному Центру Исследования Экстрасенсорных Способностей. Черный спейсплан приземлился почти бесшумно. С его борта сошли пятеро ученых — Элма Торрес, Эдмунд Себастиан, Елена Полгар-Терек, Ян Уэст и Максимилиан Твоми. Генеральный директор «Ген. Супериор» был одет в черные джинсы и рубашку защитно-синего цвета с расстегнутым воротником, поверх которой была накинута черная кашемировая куртка с погонами и накладными карманами. Такой стиль казался более органичным для него, чем нарочито официозный. Под расстегнутой курткой можно было заметить кобуру с револьвером «Кольт Анаконда». В руке Макс держал кожаную папку для документов. Направляясь к НЦИЭС, мьюту бросил на пирамиды в небе вопрошающий и тревожный взгляд.

Уэст проводил коллег в конференц-зал научного центра, где их встретили Крикс Никополидис, Джильда Бишоп, Юджин Хасард, Шон и Сабрина Андерс.

С первого же мгновения встречи бесцветные глаза Твоми встретились с сапфирно-синими глазами Сабрины. Мьюту почувствовал в ее жадном, не отпускающем его взоре страстное желание увидеться с ним вновь, и понял, что, наверное, и сам ждал той же возможности. Теперь он ощущал, что ее образ действительно был завораживающим — холодные глаза, черные волосы, белая кожа, острые скулы. Ее холод — только внешняя оболочка разрушительного пламени. Это напоминало Максимилиану идеальные линии револьвера. Женщина из огня и стали. Видимо, с ней рядом должен быть кто-то из камня и льда. Почему мьюту думал об этом? Похоже, как только из головы исчез эфемерный голос, мысли разбуженным роем устремились в возникшую пустоту, силясь ее заполнить.

— Приветствуем вас в НЦИЭС, — обратился к пришедшим Шон Андерс.

— Мы тоже рады видеть вас, — ответил Твоми за всех ученых. — Предлагаю переходить к делу.

— Замечательно, — перехватила инициативу Сабрина Андерс и сделала шаг вперед. — Теперь Вы готовы посвятить меня в свой план, мистер Твоми?

Макс расстегнул молнию папки и достал три заламинированных документа. Он безмолвно показал их Сабрине. Ему показалось, что она умела сохранять самообладание в любых ситуациях, но сейчас, когда она читала документы, ее челюсть отпала.

— Это правда? — проговорила она, глядя на мьюту с каким-то укором.

— Чистая, — безрадостно ответил тот. — Три независимые экспертизы сделаны в соответствии со всеми стандартами. Я — единственный биологический наследник Лучано.

Ему не нужно было смотреть на лица тех, кто находился в зале, чтобы ощутить их удивление. Макс и не хотел видеть их лица, не хотел знать, как они посмотрят на него теперь. Отношение к нему и прежде было, мягко говоря, настороженным. Мьюту опасался, что ему придется отчаянно доказывать, что он не такой, как о нем думают. Как сделать это, если он сам не знал, каков же он на самом деле?

— Я надеюсь, никто не станет делать поспешных выводов на этой почве, — произнес, наконец, Твоми твердым указательным тоном. — Я сам бы с радостью проигнорировал этот факт своей биографии, но он играет роль в моем плане. Решающую роль. А план таков: управляя мыслями Лучано, заставить его публично отречься от всего, чем он владеет, в пользу своего единственного биологического сына — Максимилиана Твоми. И предоставить ему и всей широкой общественности три независимые экспертизы, подтверждающие совпадение ДНК. Эта задача ляжет на плечи Крикса.

— Если я понимаю верно, — напрягся Нико, — это придется делать официально, при свидетелях?

Алаказам явно морально готовился к иному, и мьюту был вынужден разочаровать его.

— Да, ты заявишь о своем выживании, Нико Старр, и назначишь президенту встречу, при камерах. У тебя будет все необходимое оборудование, чтобы ты смог взломать систему безопасности.

— И как я пронесу это оборудование с собой? — оторопел Крикс. — Меня же обыщут с пристрастием не один раз!

Твоми помедлил, прежде чем ответить. Он знал, что следующая деталь его плана шокирует алаказама еще больше, хоть и был уверен, что знаменитый революционер не пойдет на попятную. Даже несмотря на то, что Макс собирался предложить ему то, от чего сам пришел бы в ужас. Твоми несколько раз попытался сглотнуть ком, стоявший в горле, но безуспешно. Еще более мрачным голосом, чем раньше, он произнес:

— Это оборудование будет в тебе.

Видимо, Никополидис предпочел вовсе не воспринять услышанную фразу, потому что он переспросил:

— Что, простите? — и его лицо выражало искреннее, полнейшее непонимание.

Вряд ли Крикс не знал об уровне развития современных технологий. Активное применение нанотрансплантации стартовало за десяток лет до его казни, так что сведения о подобных инновациях уж точно не прошли мимо него. Алаказам просто не мог примириться с услышанным, что было неудивительно. На секунду мьюту даже засомневался в том, что Никополидис не откажется от участия в деле, притом, что Твоми разобрал его психику до мельчайших составляющих и теперь знал все о моральных принципах и клятве Крикса. И все равно Максимилиан не мог преодолеть тревогу, предлагая другому то, на что сам ни за что бы не согласился.

— Установление прямой связи между мозгом и электроникой давно возможно, — сказал Макс, избегая прямого взгляда в глаза Нико. — Фанталлен уже пользовался этим — то же самое подготовлено и для тебя. Часть нанооборудования установят в затылочную область, часть — в глазницу. Из-за перенесенного в детстве воспаления ты все равно ослепнешь на правый глаз, рано или поздно, так что в некотором смысле это можно считать услугой.

Никополидис молчал. Твоми ждал от него любой реакции: очередного растерянного вопроса, гневного крика или истерического смеха — но только не молчания. В натянутой тишине заново укреплялось пошатнувшееся смирение Крикса и его готовность действовать, становилось ясно: он не отступится ни перед чем, как мьюту и предполагал. И все же Макс Твоми не испытывал облегчения. Ему было бы легче, если бы алаказам обрушил на него гнев или негодование, но только не проявлял такое молчаливое согласие. Иначе ситуация выглядела так, словно Твоми нагло пользовался склонностью Никополидиса к самопожертвованию.

— Элма Торрес и Ян Уэст проведут операцию, — добавил мьюту напоследок, — здесь, в медицинском кабинете. Они оба профессионалы, и тебе не о чем волноваться.

— Не то, чтобы я сомневался, — заговорил после очередной паузы Крикс, — в Вас, Ваших коллегах или Вашем плане… но все же: у нас есть план Б?

— Закономерный вопрос, — отметил Твоми и степенно огласил: — План Б — это мой выход.

Голос его теперь был твердым и уверенным, в чем-то даже торжественным. Он давал понять, что промаха не будет. Любыми средствами — если потребуется, то самыми грубыми — но дело будет сделано. Пути назад быть больше не могло.

— А как быть с Дуче? — внезапно спросил Себастиан.

— Дуче? — переспросил Твоми. Он понятия не имел, о ком говорил профессор, и ответ Эдмунда в какой-то мере его шокировал:

— Это персиан Джованни — он тоже результат смешения ДНК. Кот-экстрасенс. Он может предупредить хозяина об опасности.

— И что, он настолько силен, что может помешать алаказаму? — не понимал проблемы Максимилиан.

— Вы смеетесь? — нервно воскликнул Себастиан. — В нем гены Вашей биологической матери! Лучано перестраховался.

— Но этот кот испугался меня! — вмешалась Джилл. — Когда я была в кабинете Джованни…

— Ты применяла экстрасенсорику? — спросил ее Эдмунд.

— Нет, а что? — ответила алаказам.

— Скорее всего, Лучано активировал излучатель, — сделал вывод профессор. — Это он напугал кота.

Твоми перевел взгляд на Джильду Бишоп. Какое-то время он изучал ее. Макс почувствовал, что Джилл что-то знает о нем, что заставляет ее смотреть на мьюту как-то иначе, не так, как все. В ней чувствовалось некое сострадание с долей ужаса. Очень странное чувство. Макс решил, что поговорит с Джильдой потом, наедине — вдруг то, что она знает, окажется важно для него лично. Угрозу исполнению плана это точно не составляло — в противном случае алаказам не стала бы молчать.

— У нас все равно все под контролем, — обратившись к собравшимся, настоял Твоми. — Если Крикс сработает все быстро и четко — а я уверен в нем, как в себе — то персиан нам точно не помеха. И вы же понимаете, что иного пути нет?

Все задумчиво молчали. Естественно, если бы другой путь существовал, они бы давно сами нашли его, и к тому же, они должны были понимать, что если мьюту вышел в свет только теперь, спустя тринадцать лет, для такого шага нужна была веская причина. В итоге им ничего не оставалось, кроме как признать то, что его план был пусть и не лучшим, но уж точно единственным. Никополидис, которому в этом плане отводилась главная роль, уже давно смирился с тем, на что шел. Его стоило поддержать в неуклонной решимости, целеустремленности и верности данным обещаниям.

— Если что, скажите, что я погиб, потому что верил в идею, — голосом, осипшим от того, что у него пересохло во рту, промолвил Крикс. — Чтобы никто после меня не повторил этой ошибки.

Многие из присутствующих тут же захотели что-то ему возразить, но мьюту опередил их, твердо объявив:

— Как ты считаешь нужным. Но я уверен, что твое завещание нам не понадобится.

Твоми стремился убедить всех, что раз уж он говорил так, значит, стоило верить в это. «Если только боги не заинтересованы в ином». В голове Макса все еще звучало эхо фразы: «Помни о пирамидах». О каких пирамидах говорил Тиис? В Египте, где были похоронены его далекие предки? В Центральной Америке, где его прародителям жрецы приносили человеческие жертвы? Или в Нью-Йорке, в небе над руинами ресторана «Лугия»? Да что толку думать о словах ублюдка Тииса! Все равно мью никогда ничем толком не помогал «брату».

— Я предлагаю назначить встречу с Лучано на восемь часов, — озвучил Твоми последнюю деталь. — А до того еще есть время отдохнуть. Мисс Андерс, в этом заведении найдутся гостевые комнаты для меня и моих коллег?

— Конечно, — ответила Сабрина. — Нам всем сейчас лучше держаться рядом.

— Это верно, — подтвердил Макс. — Удачи всем нам.

Произнеся прощальное пожелание, он сделал несколько шагов к дверям, только чтобы показать, что совещание окончено. Он чувствовал обжигающий холод взгляда Сабрины Андерс за спиной. Еще пара мгновений — и она пойдет за ним, чтобы лично предложить ему комнату. Таковы уж последствия запрещенного приема, каким он склонил ее на свою сторону. Твоми понимал, что до того, как это произойдет, ему нужно перехватить Джильду Бишоп. Он резко развернулся и быстрыми шагами направился в коридор за Стальной Леди.

Алаказам остановилась, услышав его шаги.

— Следите за мной? — искоса глянув на мьюту, спросила она.

— Почему ты так смотришь на меня? — отпарировал Твоми.

— Из любопытства, — пожав плечами, объяснила Джилл. — Первый раз, что ли, с этим сталкиваешься?

— Нет. Ты ведь знала обо мне и Лучано — откуда?

— Я общалась с его личным психологом, — ответила алаказам, как ни в чем не бывало. Она не собиралась скрывать что-либо, и Максимилиан мог узнать у нее то, что волновало его.

— Интересно, — задумчиво протянул он. — И, похоже, этот психолог что-то тебе поведал обо мне?

— Ты уверен, что хочешь знать всю правду о себе? — серьезно, без притворства спросила Джильда.

Неужели она боялась ранить его чувства? Неужели он мог узнать нечто худшее, чем то, что уже знал до этого? Несмотря ни на что, мьюту не отступил:

— Я хочу знать одно: почему Джованни поступил так.

— Скорее, почему так относился? — уточнила Джилл.

Твоми не ответил на вопрос.

— Так я слушаю, — поторопил он Стальную Леди.

— Ты же никогда не думал, что Лучано поделился своими генами только ради эксперимента? — Джильда Бишоп понизила голос до шепота. — Он хотел, чтобы его исследователи вырастили в пробирке мозг экстрасенса, пригодный для пересадки человеку. Подобные опыты уже делались «Р-инкарнацией», около сорока лет назад. Правда, без значительных успехов. Но ведь тогда у них не было профессора Фуджи и технологии копирования сознания.

— Значит, Джованни Лучано надеялся перенести свое сознание в мозг самого сильного экстрасенса? — сделал вывод Макс.

Джилл, возражая, покачала головой:

— Он надеялся перенести мозг в свою голову вместе с сознанием. А тело сильнейшего экстрасенса хранилось бы в холодильниках «Р-инкарнации» как источник генетического материала, резервная копия на случай, если мозг по какой-то причине придет в негодность. Остальные органы Лучано просто заменил бы. И стал бы практически бессмертным.

— Значит, вот как он планировал? — проронил Твоми, шокированный услышанным. — «Мьюту станет набором органов в морозильнике «Р-инкарнации», а я стану бессмертным»?!

Мьюту вновь задумался о словах Элмы Торрес. Безупречное тело, сокровище, в каждой клетке которого записана память обо всей вселенной! И это тело хотели разобрать на части и разложить по контейнерам для заморозки?! А этот потрясающий мозг хотели поместить в голову бесхребетного, но жестокого ублюдка?! Расходник. Материал. Набор органов. Как это низко… и как страшно.

Твоми едва не взвыл от боли. Джилл дружески стукнула его по спине:

— Эй, расслабься! Ничего этого ведь не случилось!

Мьюту поднял на нее недоуменный и все еще отсутствующий взгляд:

— От удара по хребту я должен был расслабиться?

Встреча с реальностью пугала его каждый раз. Она вновь и вновь будоражила в нем навязчивые вопросы.

— А, забей, — махнула рукой алаказам, все еще пытаясь ободрить его. — К счастью, все пошло не так с самого начала. Мозг нового существа кардинально отличался от мозга любого существующего в мире биологического вида. Тогда Джованни, скрипя зубами, решил сделать тебя своим оружием.

— Это он называл «партнерством», — горестно заключил Макс. — Как он только посмел!

Стальная Леди пожала плечами. Что еще она могла ему сказать? Для таких случаев нет стандартных высказываний, да и она вовсе не психолог. Макс Твоми не осуждал ее. Он встал и обессилено поволок ноги прочь от дверей ее комнаты, не подозревая, что еще один экстрасенс стал невольным свидетелем их беседы.

Юджин Хасард нагнал Максимилиана и схватил его за рукав куртки. Тот развернулся с невозмутимым выражением, но ничего не сказал кадабре.

— Признайся, Твоми, ты ведь жаждешь, чтобы пришлось прибегнуть к плану Б! — заявил ему в глаза Юджин. — Ты страдал, это верно… Но ведь и Нико страдал! Ты отомстишь, а он погибнет!

— Я не собираюсь мстить. Я лишь помогаю Сабрине Андерс. Как и Нико. Он знает, на что идет.

Выражение лица мьюту оставалось неизменным, его бесцветные глаза были холодны. Слова Хасарда не играли для него роли сейчас, после всего, что стало ему известно. Кадабра взирал на мьюту с презрением и отчаянием:

— Ты используешь его! Ты хочешь уподобиться своему биологическому отцу?!

Юджину не нравились все детали плана Твоми с самого начала, но услышанное не позволяло ему оставаться в стороне именно потому, что ему, как никому другому, было ясно, что Максимилиан хочет осуществить именно план Б. Твоми не собирался ни отрицать, ни подтверждать это прямо. Конечно, кадабра, как и все остальные, понимал, что если мьюту будет говорить сам за себя, общественность не воспримет его слова из-за предрассудков. А если за него замолвит слово народный герой Старр, все поверят в мьюту, и уже не будет иметь значения, что Твоми сделает потом. Нико Старр рискнет, а, может, и поплатится жизнью ради репутации Макса Твоми. Мьюту мог это понять: Юджина Хасарда так задевало то, что судьбой Нико кто-то якобы распоряжался в корыстных целях, потому кадабра сам бывал в подчиненном положении. Из-за роковой Сабрины Андерс.

— Что бы ни сказал ты, или кто-либо иной, моих планов это не изменит, — остался непоколебимым Твоми.

— Ты планировал это с самого начала?!

— Разумеется, — сделав Хасарду одолжение, ответил Макс. — Ты в гневе, Юджин, — заметил он. — Можешь ударить меня.

Оскалив зубы, Хасард ударил его. Просто кулаком в живот. Мьюту практически не почувствовал этого, но в душе ощутил какое-то облегчение.

— Ударь еще раз, — посоветовал он, и Юджин последовал его словам.

Он ударил Твоми еще несколько раз, пока не истратил всех физических сил. Его дыхание сбилось, он опустил саднящие руки и попытался отдышаться. Все было правильно — физические нагрузки помогают неплохо справиться с гневом, это научный факт.

— Надеюсь, тебе стало легче, — бросил Юджину мьюту и ушел.

Максимилиан не знал, куда идет. В голове снова клубилось множество разных мыслей. Встреча с Джованни Лучано теперь стала важна, как никогда, хотя Твоми всегда знал, что встретится с ним вновь, чтобы отдать долги. Как же мьюту хотелось увидеть реакцию Джованни на свой успех, как он хотел разрушить картину мира Лучано, вопреки которой Макс Твоми стал успешным и сильным! Но при всем этом Юджин Хасард все же был в чем-то прав. Крикс был жертвой, как и сам Твоми. И тоже не успел увидеть настоящую жизнь.

Цепочка размышлений навела Максимилиана на совершенно неожиданную мысль. На какое-то время он просто застыл на месте как громом пораженный — настолько он сам не мог поверить в возникшее намерение. Но в итоге душевный порыв пересилил ступор, и Макс Твоми направился к комнате Сабрины Андерс. Он знал, что она ждет его, и что дверь не заперта. Мьюту вошел без стука и увидел мисс Андерс, стоящую у окна в полумраке, в привычном красном мундире, идеально облегающем стройное тело. Твоми приблизился к ней и, собравшись с духом и стиснув зубы, обнял ее со спины. Он ощутил неведомый прежде прилив тепла, от которого все тело пробрала приятная дрожь.

— Чего ты от меня хочешь? — задала Сабрина самый нелепый и ненужный вопрос.

— Ты знаешь, — прошептал Твоми. — Мы живем один раз, и никто не знает, что будет завтра.

Возбуждение по отношению к человеческой женщине выглядело для него естественным — ведь одним из его предков являлся гангстер, чьей слабостью были женщины. И по неосторожности этого человека одна из его брошенных любовниц выносила гангстерского отпрыска, который стал прародителем клана Лучано.

Макс, поддавшись желанию, схватил Сабрину на руки, метнулся к ее кровати и грубо повалил ее на алые простыни. Она облизала губы и поманила его к себе. Скинув и отбросив в сторону куртку, мьюту склонился над Сабриной и попытался поцеловать ее, но она вдруг поспешно отодвинулась от него.

— Ты меня пугаешь, — с загадочной улыбкой прошептала она.

Мьюту растерянно вздохнул. Этого стоило ожидать.

— Моя анатомия близка к человеческой, если ты об этом… — смущенно высказал он.

— О другом, — перебила его она. — Целуя тебя, я и его целую?

Сабрина столкнула Макса лицом к лицу с его опасением. Репутация Джованни Лучано бросала тень и на него самого в свете генетического родства. И это могло быть не просто предрассудком. Джованни использовал Макса, Макс собирался использовать Крикса. Нет, все же знали, что иного пути просто нет…

— Нет, — вслух заявил Твоми, — я не номер два, ни из экстрасенсов, ни из людей. Я — первый я.

Сабрина улыбнулась и сама поцеловала его.

— Рада, что ты наконец-то сам пришел к этой мысли, — сказала она и принялась расстегивать мундир.

Макс тоже начал спешно избавляться от одежды.

— Неустанно надо мной кружит демон, неуловимый в потоках воздуха, — заговорил он, глядя на обнаженную белокожую женщину на алых простынях перед собой, в то время как сам скидывал рубашку. — Я вдыхаю — и мои легкие сжигает горячий воздух, полный желания и раскаяния!

— Ты всегда читаешь Бодлера во время секса? — иронично спросила Сабрина.

Мьюту вновь смутился:

— Ты же знаешь, это мой первый раз…

— Тогда позволь прочесть мне, — попросила она.

Максимилиан снял брюки, лег рядом с Сабриной и кивнул ей в знак согласия. Ее рука заскользила по его телу, с губ песней заструились слова:

Кто изваял тебя из темноты ночной,

Какой туземный Фауст, исчадие саванны?

Ты пахнешь мускусом и табаком Гвианы,

Полуночи дитя, мой идол роковой.

Ни опиум, ни хмель соперничать с тобой

Не смеют, демон мой…

— Когда ты успела увлечься творчеством Бодлера? — удивленно поинтересовался Твоми.

— Когда узнала тебя, — прошептала Сабрина.

Мьюту напрягся, предчувствуя нечто, от чего ему было не по себе.

— Ты не любишь его стихов, — озвучил он свои подозрения. — Ты просто хочешь получить меня.

Сабрина не стала ничего отрицать, она молчала. Холодный взгляд говорил за нее: «Я всегда получаю то, что хочу», и это ввергло Макса Твоми в ярость. Он ударил ее. Наотмашь ладонью по щеке.

Она не вскрикнула от боли, лишь гнев исказил ее лицо.

— Ты офигел?! — разозленно вскричала она.

— Никто не посмеет пользоваться мной! — осатанело заорал в ответ мьюту.

— А на меня никто не посмеет поднимать руку!

Сабрина попыталась врезать ему кулаком, но Твоми ушел от удара и схватил ее за горло. Он начал душить ее. И кто бы мог подумать, какая сила на самом деле могла быть в его тощей руке? Мьюту мог размозжить ей трахею, если бы продолжил усиливать мертвую хватку.

— Что… ты… делаешь?! — хрипела она. И тут Макс отпустил Сабрину.

— Ничего! За свою жизнь можешь не бояться. Но запомни этот урок. Я не потерплю такого отношения, больше никогда ни от кого НЕ ПОТЕРПЛЮ!

Максимилиан собирался уйти. Но что он мог сделать сейчас в таком состоянии? Нужно было хоть как-то выплеснуть эмоции. Он далеко не впервые в жизни испытывал возбуждение, но оно еще никогда не было настолько сильным, граничащим с болью. Твоми набросился на Сабрину.

После секса Максу вновь приснился кошмар, но такой, каких у него еще не было. Ему снилось, что он находится в помещении, погруженном в плотный сумрак, но, тем не менее, он понимал, что это была смотровая или процедурная «Санкториума». Смотровой стол, на котором он лежал, был завешен «ширмами» из грязного полиэтилена — темные потеки на нем навевали нехорошие мысли. Одежды на мьюту не было, и, посмотрев на свое тело, он оторопел, увидев, что все оно покрыто страшными гноящимися ранами. Множественные гнойники блестели в толще тканей, словно яйца или личинки насекомых.

— Очень плохая кровь, — услышал мьюту знакомый сиплый из-за курения голос.

— Мы можем поместить синтетическую мускулатуру на металлокерамический заменитель костной ткани? — спросил другой голос, также знакомый — голос интерна Себастиана.

До слуха Макса Твоми донесся шелест, и он повернул голову к источнику звука. Полиэтиленовая «ширма» с одной стороны качнулась, как от ветра, и на соседнем столе мьюту увидел «это» — собственную копию, лишенную кожи, плоти и большинства костей. Утраченные кости были заменены металлокерамическим скелетом, обтянутым синтетическими мышцами, но с настоящей кровью, размазанной по клеенке, на которой лежали ужасающего вида остатки живого существа.

— Он выкашляет свои внутренности — и этим все закончится, — изрек голос профессора Фуджи. И тут же Макс увидел в кювете у стола нечто жуткое, что моментально заставило его проснуться.

Пробуждение сопровождалось тошнотворным чувством ужаса и отвращения. Встав с постели, Макс заметил, что у кровати среди брошенной одежды лежал подаренный Сабриной Андерс серебряный амулет в форме ловца снов. «Зря снял, — подумал мьюту. — Лекарство надо принимать, даже если это только плацебо».

Твоми посмотрел на спящую Сабрину. Ее тело было закрыто алой простыней по самую шею, так что он мог видеть только прекрасный силуэт. Что он сделал с этой женщиной?! Что на него нашло? Они ведь с ней, в конечном счете, хотели одного и того же. И эта ложь насчет Бодлера была не такой уж значительной. Зачем было драматизировать? Макс никогда бы не подумал, что был способен на такое. Простила ли Сабрина его за удар, если согласилась после этого спать с ним в одной постели? Или ее присутствие рядом было укором для его совести? Стоило ли ему извиняться перед ней, если и она была не права?

Почему только он связался с этой роковой женщиной? Теперь мысли о ней занимали слишком много места в его голове. Может, Максимилиан просто хотел лучшей судьбы для экстрасенсов? Да, скорее экстрасенсы были для него ближе, чем люди — по крайней мере, экстрасенсы ни разу не сделали ему лично ничего плохого. Но причина была иной.

Твоми не понимал своих чувств, но зато понимал другое. Ему не нужно было принятие. Он не боялся быть изгоем. Никакая общественная реакция или геополитические вопросы тоже не волновали его. У мьюту всегда был один-единственный страх — страх перед самим собой. И в этом страхе была вся суть трагедии искусственно созданного организма!

Не зная, что еще делать, Макс Твоми собрал с пола свои вещи и пошел в ванную, чтобы смыть с себя память о ночном кошмаре. Вода, смывающая переживания — еще один эффект плацебо. И почему-то Твоми мог легко поверить во все эти придуманные эффекты, но принципиально не верил в высшие силы.

Хан припарковал машину на 2-м уровне около одной из новых высоток в Западном Шафран-Айленде. Он вышел из машины… и словно очнулся ото сна или гипноза. Басман не помнил, как оказался здесь, отчего его мучила такая сильная головная боль, почему его идеальный костюм был забрызган кровью с левой стороны, как и лобовое стекло машины со стороны водителя. Что-то холодное и скользкое ползло по шее… струйка крови из уха! Казавшийся еще вчера хладнокровным, Хан Басман почувствовал, как мороз прошел по спине с ощущением близости смерти и последним воспоминанием — о взорвавшейся голове Тила Босворта.

— Умер. Жестокой смертью, — прошептал азиат на удивление спокойно и смиренно.

Он поднялся на перила вдоль тротуара 2-го уровня, балансируя над городом, как канатоходец. Из бара неподалеку во всю орала музыка:

«Мертвее мертвого», -

Сказал мне доктор.

Но я просто не могу поверить ему,

Ведь я всегда был оптимистом.

Я верю в твою способность

Стать моим идеальным врагом.

Легкий ветер трепал белоснежный костюм Хана, запятнанный кровью Аттилы. Неожиданно неуправляемый аэрокар пронесся прямо над тротуаром, оборвав мучения Басмана — он не успел почувствовать боль. Укрывшийся в тени Генгар улыбнулся собственному «милосердию» и, просочившись сквозь стену здания, отправился на встречу с новой жертвой.

Рудольф Ясперс проснулся от неприятных зудящих ощущений в правой глазнице. В пустой, мертвой глазнице, закрытой черной пластиной.

— Нет. Там ничего нет… — подумал алаказам и попытался снова лечь, но зуд усилился. Он проникал сквозь глазницу по атрофировавшемуся нерву в мозг, и это было невыносимо.

Рудольф встал с постели. Его левый глаз был здоров, но алаказам с трудом мог его открыть — веки отекли, роговицу заволакивала пелена вязких слез. Раздвинув пальцами опухшие веки, Ясперс с трудом нашел дорогу в ванную комнату в темноте и слезном тумане. Рудольф открыл дверь и чуть было не ослеп окончательно — все было белым. Не просто в светлых тонах, а отвратительно слепяще-белым. У алаказама закружилась голова, он, шатаясь, подошел к зеркалу. Пластина, закрывавшая пустую глазницу, была раздроблена, и осколки вонзились в плоть… Как это произошло?! И откуда плоть взялась в мертвой глазнице?! Может, опухоль… О, нет! Проклятье Духа Смерти!

Что теперь делать? Удалить инородные частицы из раны, для начала. Срочно. Ясперс вздохнул, стиснул зубы и запустил когтистые пальцы в мягкую плоть. Он легко сковырнул осколки вместе с выросшей в глазнице опухолью, и комок плоти с отвратительным чавканьем плюхнулся в раковину. Рудольф когтями отодрал оставшиеся рваные куски кожи вокруг раны, после чего его пальцы скользнули внутрь и уперлись в тонкую кость глазной впадины. Алаказам остановился. Он убрал руки от лица, глубоко вздохнул и вновь разлепил набухшие веки левого глаза мокрыми от крови пальцами. Кровавые брызги на зеркале и тошнотворно-белой раковине напугали его, но не так, как мысль об опухоли и вид собственного лица с разодранной пустой глазницей. «Эта зараза засела глубже…» — прошептала паранойя в мыслях Ясперса, и его рука опустилась в карман брюк за ложкой. Он проломит металлом кость и выцарапает эту дрянь из своей головы! Он победит. Если только эта битва реальность, а не… СОН!

— Ты думаешь, я поведусь на это, сопляк Никки? — грозно произнес алаказам, вставая с постели — на этот раз не во сне, а наяву.

Ник Адельберт, склонившийся над спящим Рудольфом с маятником, сделал шаг назад, в его узких черных глазах блестел страх, но он не дрогнул. Ясперс присел на кровати и ощупал свое лицо — в гипнотическом сне он сковырнул пластину с пустой глазницы и расцарапал кожу вокруг. Клочки плоти застряли под когтями, а рука крепко сжимала ложку, которую мгновение назад он был готов вонзить себе в глазную впадину. В каком наркотическом трансе наглый гипно придумал такой способ убийства?! И теперь он все еще пытался продолжить начатое, удерживая маятник перед лицом Ясперса.

— Конечно, ты делаешь успехи, Никки Крюгер, — алаказам пару раз прокрутил ложку в окровавленных пальцах и отбросил ее в сторону, — смог обвести меня вокруг пальца с наркотиком во фляге, чтобы погрузить меня в крепкий сон, — он, ехидно скаля зубы, принялся издевательски отчитывать Ника, словно завалившего экзамен студента, — но это только благодаря твоим сородичам, которые искренне решили обеспокоиться тем, что от меня пахнет раком. Они тоже были частью плана? Перед этим ты разбил вовсе не бокал и вовсе не случайно? Teufel! Ты уже почти сумел наслать на меня убийственный кошмар, сыграв на моей канцерофобии, но не дотянул, немного не дотянул… Ты никогда не дотянешь до таких, как я, хоть ты и Адельберт… последний из знатного рода!

Рудольф выхватил из-под подушки пистолет. Гипно метнулся к двери — замок защелкнулся перед его носом. Тогда Ник бросился к окну, но Ясперс силой мысли стремительно захлопнул и его. Открыть окно гипно не удавалось ни с помощью физической, ни психической силы — телекинез Рудольфа был в десятки раз сильнее. Алаказам же не торопился нажимать на спуск. Он, казалось, наслаждался паникой Адельберта. Это и заставило Ясперса потерять бдительность — в помещении внезапно появился Джон. Под звуки выстрелов Старейшина схватил Ника за шиворот и телепортировался прочь. Ясперс выругался, пребывая в бешенстве от бессилия. Teufel Адельберт таки обвел его вокруг пальца.

Пробуждение Сабрины Андерс было весьма тяжелым. Она чувствовала себя такой разбитой, что с радостью бы оставалась в постели весь день, но позволить себе такую роскошь сейчас она никак не могла. Такого дикого и грубого секса, как с мьюту, у нее не было ни с кем, и в то же время она должна была признать, что никто не доводил ее до такого высокого момента, как он.

Дело было в том, что Сабрина впервые столкнулась с силой, которую не могла подчинить себе. Это ее пугало, но и заводило тоже. «Он спаривается, как животное. Да, именно спаривается — самое подходящее слово!» — подумала она, сидя на постели и поглаживая ладонями стонущее тело. Синяки и ссадины рассказывали о том, как Макс хватал ее за запястья и плечи изо всей силы, как вонзал зубы и когти ей в шею и не только. Язык снимал с пересохших искусанных губ соленые следы крови.

«Генетическая память… Ну да. В нем же гены мью — примитивного ископаемого животного! Чего еще стоило ожидать?». Если бы Сабрина задумалась над вопросом о генетической памяти и половом влечении чуть глубже, а еще к тому же услышала рассказ Джилл об экспериментах «Р-инкарнации», проводимых сорок лет назад, она наверняка поняла бы кое-что об источнике собственных экстраординарных способностей. Когда-то ведь она искала ответ, и так отчаянно, что даже подбила Яна Уэста на чудовищный эксперимент. Обреченный скрываться борец за права экстрасенсов «во имя науки» согласился на пересадку себе теменного глаза обреченного на смерть алаказама, благодаря чему приобрел слабую способность к телекинезу, но не более того. Вспоминать сейчас тот опыт, толком не приблизивший коллектив НЦИЭС к разгадке, было жутко — каким скандалом могло бы обернуться подобное деяние, останься хоть малейший намек в документации исследователей или хоть мельчайший отрывок тех событий в их памяти! К счастью, в те времена мисс Андерс уже оценивала перспективы и потому тщательно и эффективно зачищала все следы.

Но теперь Сабрина думала о другом. Возможно, уже давно она сама искала силу, которую никто не сможет обуздать, чтобы тот, кто владеет этой силой, примирил ее с самой собой. Потеряв власть, которую, как ей казалось, она всегда имела над мужчинами, Сабрина чувствовала себя разбитой, но в то же время и свободной. Впервые.

__________

Примечания:

Menschliche Welle - нем. "Человеческая волна" или "Психическая атака"

Teufel - нем. "черт"