Кирио не любил дождь. В дождь ему больше всего хотелось забиться под одеяло с головой и спать, спать, спать… Но, увы, не сегодня. Сегодня, мрачно ругаясь и уже на бегу влезая в старые джинсы и толстовку, он проскользнул на кухню, забрал из вазы яблоко порумянее, а после выскользнул под холодный весенний дождь. В шесть утра в Орхалоне всё было тихо, густой туман наполнял улицы, делая и без того мрачный городок ещё более таинственным и угрюмым. Хмыкнув про себя невесёлым, мрачным мыслям и поправив походный рюкзак на плече, Кир подставил лицо холодным каплям.

Сегодня особенный день. День, когда ему, безродному мальчишке из старого Орлахона, судьба подкинула козырную карту. Не зря он днями корпел над учебниками и тренировался, не зря, стиснув зубы, терпел издевки одноклассников — сданный на высший балл экзамен стал его пропуском в большой мир. В отличие от большинства сверстников, Кирио точно знал, чего хочет. Он с детства мечтал стать тренером покемонов, однако прекрасно понимал: шансов на исполнение его мечты не много. Он не строил иллюзий насчёт окружающего его мира, ведь далеко не каждый может стать тренером, а детям из таких городков, как Орлахон, тем более ничего не светит — они лишь серое мясо, массовка. Их городишко беден и грязен, у них нет ни Академии тренеров, ни научных институтов, лишь несколько заводов, на которых люди горбатятся от зари до зари, где ни у кого нет сил, желания и денег, чтобы идти в долгое, выматывающее путешествие с робкой надеждой на удачу и на то, что есть хоть маленький шанс всё изменить. Люди здесь прекрасно знают, что для них ничего не изменится. Они уже давно перестали даже надеяться.

Кирио помнил, как в детстве мать взяла его закупать продукты в восточный джото в Голденрод; помнил яркие, сочные краски города, ярких, полных эмоций людей и их полные скрытого презрения и отвращения взгляды, устремлённые на них. Он понимал их, и ему не было так стыдно ещё никогда в жизни: рядом с этими людьми они казались попрошайками — серыми, безликими, тусклыми. Вокруг туда-сюда сновали монстры, ухоженные и лоснящиеся от довольства жизнью, как и их хозяева. Одни просто не замечали, другие смотрели с тем же презрением, иные — с неуверенным интересом и лишь уличные дикари, вроде затаившейся рядом с мусорным баком раттаты, — с пониманием. Больше он никогда не ездил туда, предпочитая отдавать все силы работе на заводе, тренировкам и занятиям. Он хотел стать таким же: ярким, сильным, независимым, чтобы больше никогда не ловить на себе взгляды, полные презрения или неловкого сочувствия.

У таких, как он, из приграничных городов, шансов стать тренером практически не было — для этого нужны были деньги, много денег: на путешествия, на покупку покеболов, на лечение монстров в покецентрах, даже чтобы иметь возможность отдохнуть на кровати и поесть, требуются деньги. И сумма внушительная. Это если ты просто зарегистрированный тренер. Впрочем, отучившимся в Академии проще — за них платит Научный институт, курирующий академию. Именно он оплачивает все нужды тренера, но на обучение в Академии, опять же, требуются деньги и связи. Ведь этим тренерам дают уже обученных монстров, опытных, не раз и не два поменявших хозяев. Но есть ещё одна скрытая подлянка, которую готовят Академия и Научный институт: тренер имеет право пользоваться лишь шестью монстрами, а по факту прав на своих монстров он не имеет. Существует огромное количество обязанностей и правил, которых молодой тренер должен придерживаться, ведь за несоблюдение у него могут отнять покедекс и лишить не только статуса тренера, но и всех его монстров. Тем не менее большинство тренеров согласны с такой системой. Они считают это хорошим шансом весело провести молодость, попутешествовать, завести друзей, приобрести славу, попонтоваться и заработать. А когда им надоедает разгульная жизнь, они выплачивают неустойку Институту, сдают в его пользование всех монстров и, избавившись от покедекса, становятся обычными людьми Мало кто навсегда связывает свою жизнь с тренировками монстров, и Кирио это тоже понимает: чудеса приедаются, когда становятся обыденностью. Стать частью Элиты можно было ещё одни способом — владея знаниями, выходящими за рамки школьной программы.

Лишь сдав ежегодный, завершающий учёбу в школе тест на все 100+ и проведя три года на подработках от Академии, можно было получить рекомендацию к одному из профессоров Академии в ученики. Но никаких гарантий она не даёт: профессор может как отказаться, отговорившись полным набором, так и взять, в результате оставив в вечных лаборантах до тех пор, пока ты не сможешь оплатить своё обучение.

Кирио знал, что все совсем не так сахарно и блестяще, как написано в книжках или показывают на экране старенького телевизора. Иллюзия и наивность разбивались о жестокую реальность, когда он видел вымотанную мать, возвращающуюся с работы, когда смотрел на фотографию, к счастью, уже мёртвого отца-алкоголика, ставшего лежачим инвалидом по вине заезжего тренера, которому не понравилось, что ему запрещают ходить по режимному заводу, и который натравил на отца своего Куннара. К несчастью, отец выжил, хоть и потерял возможность нормально ходить и работать, вследствие запил и стал бить жену и пятилетнего Кирио. О самих покемонах его отец отзывался уважительно, но лютой ненавистью ненавидел их тренеров и особенно Институт. Ненавидел за то, что им всё позволено и всё прощается так же легко, как замяли историю о его травме и гибели ещё двух охранников на режимном объекте по вине зарвавшегося сопляка…

Кирио не строил иллюзий. Он знал, что его жизнь может оборваться также нелепо по вине любого тренера, уверившего в свою непогрешимость и вседозволенность. Он с детства знал, что люди жестоки, лживы, что верить нельзя никому, что паранойя зачастую — лучшее средство от проблем. И больше всего он хотел жить. Нет, не так, жить. Не зависеть от людей вокруг, от их прихотей, иметь право защитить себя, возможность увидеть мир. Именно поэтому он горбатился в школе, как проклятый, именно поэтому он посвящал каждую свободную минуту тренировками и поискам новых знаний, именно поэтому он из кожи лез, чтобы заработать хоть какое-то количество кредитов, пусть даже перепродажей тайком вынесенных с завода энергопилюль для монстров. И вот, этот день настал. Он был готов. Он сдал конечный тест на высший балл и поднакопил достаточно денег на трёхлетнее обучение в Академии. Впрочем, у него был и секретный карман с деньгами, которые он потратит на покупку покедекса и регистрацию, если в Академию его всё же не возьмут. Было у него нехорошее предчувствие по этому поводу.

Дождь всё также моросил, прибивая к земле плотный туман, смешанный с выхлопами труб с заводов, а по дороге брёл паренёк в явно большой для него толстовке, в старых потёртых джинсах, с потрёпанным рюкзаком за спиной и мрачным выражением на бледном лице.

Направление было к профессору Оуку в Алабастию, где тот должен был присутствовать при наборе в Академию. В Алабастии, по мнению Кирио, было отвратительно солнечно, отвратительно ярко и миролюбиво. А еще повсюду сновали отвратительно довольные жизнью люди. Сдержав желание сплюнуть на, к удивлению, чистую дорожку, парень подошёл к лаборатории профессора, приметив, как оттуда выходит странный, лохматый, отвратительно громкий и невоспитанный, ведущий себя, как придурок, мальчик. Он что-то бессвязно провопил, обнимая тоскливо взирающего на мир пикачу. Судя по всему, этому пикачу уже не первый раз приходится менять хозяев, а потому первое, что сделал покемон, ставя дистанцию, — это ударил своего новоявленного тренера током так, что тот задымился.

Хмыкнув на такие проявления любви к «своему» тренеру от электрической крысы, Кирио проскользнул в здание. Подкопченный только что покинувшим здание пикачу, профессор Оук оказался крупным, слегка полноватым мужчиной с квадратным лицом и густыми бровями над острыми, тёмными глазами. Кирио он не понравился с первого взгляда, а нехорошее предчувствие заставило парнишку передёрнуть плечами и, хрипло представившись, протянуть профессору конверт.

— Эм. Кирио Эльсар, я правильно понимаю, да? — профессор задумчиво перечитал послание ещё раз. Парень был самородком. Такие попадаются раз в несколько лет или того реже: огромный багаж знаний, необходимый тренеру и учёному, уверенность в своих силах и целеустремлённость с серьёзным отношением к делу. И не из потомственной семьи монстротренеров, а из какого-то занюханного Орлахона. Действительно, самородок. И отпускать такого было невыгодно.

— Я предлагаю тебе пройти ещё один добавочный тест, а после пойдём выбирать тебе подходящего монстра.

Профессор ещё что-то говорил, пока распечатывался текст, но Кирио слушал в пол-уха. Главное он уловил: профессор Оук явно собирался юлить до последнего. Впрочем, тест он написал и своими ответами впечатлил зависшего профессора. Это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, это грело гордость: он действительно много знает, с другой — мало ли, что может придумать этот Оук, а быть вечным лаборантом не хотелось.

Очнувшийся профессор подвёл его к столу, где уже лежали три покебола. Первый оказался пустым, Оук только вздохнул и предложил попробовать ещё; мрачно покосившись на слишком довольного профессора, мальчик сжал в руке следующий покебол — и снова пусто. Третий, ожидаемо, оказался пустым. Профессор был плохим актером и очень ненатурально разыгрывал печаль и соболезнования, однако это не помешало ему предложить ученичество. Глядя на разливающего патоку профессора, мальчику захотелось сплюнуть от отвращения. Его явно заманивали на ученичество, в котором были и плюсы, и минусы. В плюсах то, что профессора — весьма уважаемые люди, и знают они не просто много, а очень много; а также очень неплохо зарабатывают на перепродаже отданных в Академию и Институт монстрах. Минусы: профессором ещё надо стать, ведь конкурентов никто не любит, потому можно всю жизнь проходить в лаборантах, а в случае если это надоест, ещё и выплачивать неустойку, ведь «на тебя же тратили время и деньги, обучая». Помимо всего прочего был ещё один весьма существенный недостаток: у профессоров и лаборантов не было своих собственных монстров. Они воспринимали покемонов исключительно как средство изучения и ничего более.

— Будет здорово, если ты станешь моим учеником, мы сможем столько нового узнать о покемонах.

— Нет, — Кирио оборвал профессора и, молча развернувшись, вышел. Настроение скатилось куда-то за нижние уровни городской канализации, и яркий, солнечный и лживый мир вокруг стал казаться ему ещё отвратительнее. Ясное дело — за все эти проверки пришлось заплатить. А в том, что в рандомно взятых из хранилища покеболах не было монстров, естественно, нет ничьей вины. Да. Кирио в это верил примерно так же, как в то, что на небе три солнца. Что поделать, наивным идиотом он никогда не был. Возвращаться обратно? Ха… он не настолько отчаялся, чтобы вернуться в этот серый мир вечных проблем и безнадёжной усталости. Тем более у него ещё остались деньги, и на подержанный покедекс и пару покеболов должно хватить.

Уже в монстроцентре, глядя на цены, он едва сдержал грязное ругательство: они были пугающими. Стараясь не думать о том, что делать, когда не будет денег, он, скрипя зубами, оплатил покупку монстродекса и двух покеболов. Того, что осталось, должно было хватить на неделю проживания в монстроцентре, на дольше оставаться там он не планировал. И, забрав из почты свой товар, он ушёл в лес, что был неподалёку.

Монстродекс оказался потертым, почти выцветшим, явно погулявший по рукам и с трещиной на экране, несколько глючным и слегка тормозящим, но главное — он работал, и регистрацию как Дикий тренер Кирио прошёл. Лес встретил его тишиной и спокойствием. Но мальчик знал, что на самом деле он кишит жизнью. До своей инвалидности отец успел его многому научить, ведь мало кто из тренеров задумывается, откуда берутся разные итемы и предметы для монстров, вроде глубоководного зуба или амурита, а вот Кирио знал.

Его отец успел ему многое рассказать и показать до своей смерти, да и свои дневники он тоже оставил сыну. Его отец был теневым ремесленником. Именно так называют тех, кто в обход Института создаёт итемы для монстров. Например, для создания амурита необходима чешуя беременного Сердца, или, как их ещё называют, Лавдиска. А для этого необходимо рыбу убить, чтобы убедиться в ее беременности. Если есть икра, то её крупные розовые чешуйки идут в мешок, а если нет, то рыба измельчается и выбрасывается обратно в воду как подкормка. С глубоководным зубом похожая история: большинство покемонов, даже одомашненных, категорически против того, чтобы у них что-то там вырывали.

Именно опыт схваток с дикими монстрами помог отцу выжить в битве с Куннаром, и именно важность опыта прививал своему сыну Эльсар Корибут, с рождения готовя себе замену. Жаль, не дожил.

Вот пожёванные листки травы — здесь ещё недавно был волек, этот сравнительно некрупный монстр является первой формой такого покемона, как Катерпи, или в народе чаще называемого Световолом крупных метровых бабочек. Пусть даже Световол всего лишь бабочка и питается пыльцой, а тип его — Насекомое/летающий, зато немаленький вес в тридцать два килограмма и несколько крайне неприятных атак, вроде парализующей, сонной, ядовитой пыльцы, способны доставить незадачливому человеку, решившему прогнать подобного любителя сладкого от своей клумбы, пару неприятных часов в местной больничке, которые позволят задуматься о вечном. Пусть сам волек не так опасен, подвижен и юрок, как его взрослая эволюция, но укус полуметровой гусеницы никого не оставит равнодушным. Да и оказаться оплёванным липкой, отвратно пахнувшей паутиной — тоже приятного мало. Кир это знал, в своё время на себе испытывал. Долго же отец тогда ржал.

Самым нежелательным была для одинокого человека встреча в лесу с каким-нибудь стайным монстром, вроде Бидрилл — гигантских метровых ос, весом в тридцать килограммов, крайне сильным инстинктом защиты территории и, понятно дело, очень агрессивной реакцией на нарушителей. Из-за яда бидрилл страдают очень многие, в больших количествах он может оказаться смертельным. Эти милые создания вполне не против закусить каким-нибудь особо неудачливым покемоном, случайно забредшим к их гнездовью, в котором прячутся абсолютно безопасные куколки.

Немногим по опасности им уступали москилы. Если по одиночке эти гигантские комары и не агрессивны, то в стае они доставляли огромное количество проблем, а потому зачастую тренеров поощряли за поиск и уничтожение подобных стай денежными наградами. Ведь всё же, мало приятного — оказаться выпитым досуха метровыми комарами?

Была ещё парочка видов, с которыми лучше не встречаться одному или без тренированного покемона за спиной.

Кирио знал о покемонах много. Намного больше, чем любой выпускник Академии тренеров: журналы отца, собственные наблюдения, сотни прочитанных книг и просмотренных, тщательно разобранных боёв. Становление тренером было его единственным шансом вырваться из серой рутины, и он им воспользовался. Теперь только вперёд. Но отсутствие денег и стартового покемона добавляли проблем.

Разлегшись на лужайке и открыв в покедексе заметки, мальчишка стал разрабатывать план. Шастать по лесу и пытаться ловить монстров руками — он не идиот и не конченый придурок. Ему нужен кто-то, кто может прикрыть спину, причём этот кто-то должен быть достаточно силён, чтобы сгодиться на роль стартового монстра. А значит… значит, путь его лежал в ближайший монстроцентр к отделению с отказниками.

Отказник… Как много в этом слове для тренера. Большинство официальных тренеров даже понятия не имеют об отказниках, как и о том, что при монстроцентрах есть специальные отделения, предназначенные для таких покемонов — тех, кого бросили умирать, тех, от кого отказались, тех, кто никому не нужен.

От монстров отказываются по разным причинам: иногда из-за чрезмерной неуправляемости, иногда из-за их слабости, иногда из-за тяжёлых, несовместимых с будущими боями травм, иногда потому, что монстр излишне агрессивен. Бывает и так, что покемоны просто стали слишком старыми или больными, а у тренера рука не поднимается самостоятельно усыпить верно служившего ему бойца или не хватает денег на его лечение. Причин много и все они разные, но всех этих монстров ждёт одно: если через месяц их не забирает хозяин, они выставляются на аукцион, а если в течение месяца аукциона его не покупают, то монстра просто усыпляют. А после… После они идут на фабрики по производству корма или на амулеты и итемы для других монстров. Впрочем, иногда им «везёт» и их отправляют в питомники для элитных монстров, где они служат живой добычей, чтобы элита, вроде черезардов, не разленилась.

Отказники… Взять себе отказника — это значит приобрести себе проблемы. Покемоны достаточно умны, чтобы понять, что их ждёт, и понять, что их предали — кто-то сходит с ума от тоски, у кого-то необратимо портится характер. Покемоны-отказники — это постоянные проблемы, именно поэтому таких берут себе единицы и выбирают их чрезвычайно внимательно из десятков, а то и сотен тех, кто представлен на аукционе. Большинство же покетренеров предпочитают продавать своих покемонов или передавать их в институт, а то и вовсе отпускать на волю. Ведь сделать монстра отказником — всё равно, что подписать ему смертный приговор. Поэтому далеко не многие решаются так поступить со своим монстром.

Просматривая в покедексе списки отказников, Кир также смотрел и на цену монстра; была парочка подходящих вариантов, но у всех были серьёзные недостатки, основным из которых был весьма внушительный возраст.

Казалось бы — бери да радуйся, но все не так-то и просто. Эти монстры годами были со своими тренерами, годами вырабатывали свои привычки, свои атаки, своё поведение, у них есть старые травмы, старые страхи и застарелые проблемы. И после предательства хозяев им не сильно хочется жить, а уровню их обиды, злобы и недоверчивости может соответствовать только их, несомненно, большой опыт. А потому с ними не получится договориться, ими не получится управлять, с ними невозможно будет взаимодействовать. Да и цена у них тоже была весьма кусачей. Впрочем, в таких местах стоимость монстра складывалась не столько из его ценности, сколько из того, сколько разрушений и проблем принесло его содержание монстроцентру.

Например, приглянувшийся Киру Гарадос разнёс свой аквариум, куда его выпустили прогуляться, и тяжело поранил нескольких врачей, оказавшихся рядом. Не успей его предварительно спеленать, наделал бы ещё больше бед. Его тренер отказался от питомца после случившегося. К тому же в анамнезе монстра стоит вялотекущая опухоль головного мозга, а результат постоянных и, видимо, крайне болезненных вспышек головной боли налицо… поэтому цена на данного монстра, как, впрочем, и на всех других, принесших большие разрушения или травмы, была внушительной.

Отправив в ближайший монстроцентр запрос, парень собрался и потопал вперед. Его ждал Олстон.

Уже на подходе к городку покедекс в кармане потрёпанной толстовки звякнул, известив о пришедшем сообщении. Сестра Джой сообщала, что в Олстане есть тренер, который готов побеседовать о передаче монстра, соответствующего условиям, представленным в заявке уважаемого Кирио Эльсара, а также то, что данный монстротренер будет ждать его в центре.

Уже в самом монстроцентре, побеседовав с сестрой Джой, Кирио подошел к мрачно курившему тренеру, который сидел у окна. Он вытащил из кармана сигарету, затянулся, ловя потрясенный взгляд собеседника.

— Да курю, нет, не молод ещё, и да — меня всё устраивает, — мрачно срезал он явно напрашивающиеся у собеседника вопросы. — Ты вроде чармандера продавал. Рассказывай.

Хмыкнувший парень выбросил окурок и со вздохом начал свою историю. Он, как и Кир, был диким тренером, всего добивался сам, пусть временами и сложно было, но ему улыбнулась удача: в питомнике Черизардов было незапланированное пополнение. Отданная в питомник из Института черизардиха оказалась с довеском, и, знай это, питомник бы её и не купил, но, увы. Самка была на сносях, и это заметили, лишь когда она начала готовить гнездо. Отобрать яйцо, пусть с трудом, но получилось, а с помощью генетической экспертизы было установлено, что отцом данного детёныша является дикая особь черезарда, что сильно повлияло на ценность яйца. И ему, именно ему, Максимельяну, повезло — он проходил мимо и выкупил яйцо. И пусть его гены далеко не так хороши, как у тех, кто выводился специально для боев, но это же, чёрт возьми, будущий черезард. Да и чармандерики такие милые.

Только на покупке яйца всё везение и закончилось. Учитывая, что питомнику незапланированный, полудикий и, скорее всего, плохоуправляемый чармандер на своей территории был не нужен, яйцо хранилось не в надлежавших условиях, а потому Максу пришлось почти месяц провести в монстроцентре, пока яйцо проходило надлежащие процедуры, и детёныш мог хотя бы выжить. Денег на это ушло прилично, но большую их часть ему удалось вернуть, пригрозив питомнику судом.

— Им было проще заплатить клиенту неустойку, чем опозорить своё имя, — объяснил ситуацию Макс. — Вылупившийся чармандер оказался девочкой. И, видимо, из-за тяжёлого периода развития в яйце она была намного меньше своего стандартного размера, а также несвойственного своему виду окраса.

Если черезарды и их эволюции бывают от ржаво-красного до золотистого и лишь шайни имеют окрас от светло-голубого до дымчато-серого, то эта девочка оказалась глубоко бордового цвета с явным фиолетовым. Врачи объяснили это малокровием, проблемами с дыханием, недостатком витаминов и общей слабостью. Родившийся чармандер был настолько слаб, что едва держался на непропорционально тонких и слабых ногах и почти не мог ходить.

Макс не отчаивался и пытался хоть как-то раскачать новорождённую, даже на тренировки ходили в монстроцентре, чтобы сразу оказать чрезвычайно слабой чармандерихе медицинскую помощь. Через месяц Максимельян понял всю глубину постигшей его неудачи.

Во время очередного тренировочного боя чармарндерку нокаутом победил новорождённый катерпи, вылупившийся три часа назад. Это было провалом.

Впрочем, Макс бы оставил питомицу в коллекции или же нашёл для неё нового хозяина, если бы не несчастный случай.

Чармандер, ведомый своими дикими генами, требовал исследовать территорию, на которой находился; ему не повезло нарваться на вышедшего из-под контроля арканайна и попасть под атаку «гнев дракона». Каким чудом она не была затоптана, не сгорела заживо, не была придавлена обломками — оставалось не понятно… Впрочем, чудо ей не помогло.

Две недели врачи боролись за её жизнь; больше 80% ожогов тела, обожжённые дыхательные пути, и самое страшное — полная слепота. Покрытая шрамами в несколько слоев, боящаяся каждого звука, ничего не видящая чармандерка либо бросалась в самоубийственную атаку на каждого, кого ощущала рядом, либо падала на землю без движения и тряслась от ужаса. Работать с ней стало невозможно. Сдать в питомник также не представлялось возможным: в Академии и институте ему отказали, сказав, что им не нужна неуравновешенная калека. А у него просто нет больше денег и сил с ней возиться, ведь она даже не признавала его своим тренером — сказывалась дикая кровь. Да и другие монстры с ней не ладят и задирают не способную дать сдачи чармандерку. Отпускать её в дикий мир — всё равно, что скормить кому-нибудь вроде бидрилл собственноручно. Вот и обратился в покецентр. Хотел договориться об усыплении, чтобы не мучилась, а тут моя заявка так удачно подвернулась. Жалко ж девку…

С Максимильяном Кирио был полностью согласен — было жалко. Да и она соответствовала всем пунктам заявки: была относительно здорова, молода, не сильно привязана к тренеру и в перспективе достаточно сильна, да и цена весьма умеренная для подобного монстра. Заявке она соответствовала, а вот по факту… по факту она была проблемой. Большой проблемой. И чёрт, как говорила его мать, и колется, и хочется. С одной стороны — куча проблем, а с другой — где он ещё найдёт стартовика с подобным потенциалом и возможностями?

— Ладно, давай, — покедекс пискнул, заключая о передаче суммы в десять тысяч кредитов и сообщая о документе владения на чармандера-черизарда под номером № n.

Уже у себя в комнате он раскрыл покебол, выпуская наружу свое приобретение. На пол бухнулся маленький бордовый комок. Если обычный чармандер, стоя на задних лапах, был несколько выше колена, то эта девочка была едва ли не на голову ниже необходимого. Сжавшаяся в комок, она казалась еще меньше, а тусклое, едва различимое пламя на конце хвоста свидетельствовало не столько о неважном здоровье, сколько о слабости приобретения в целом.

Внимательно разглядывая питомца, Кирио хмыкнул: всё было не так запущено, как ему поначалу казалось. Шрамов действительно много, тощая настолько, что кости перещупать можно, окрас вот необычный, слепа, слаба, но общая форма неплоха: крупная голова с большими челюстями, крупные, сейчас ярко выступающие шейные и спинные позвонки, глубокая грудина, дающая представление об объёме лёгких и в будущем длине и мощности огневого потока, крепкие, перевитые жилами костистые лапы, длинный, длиннее стандарта, хвост. А страх… страх — это тоже оружие, и если научить её им пользоваться…

Мда. Планов-то, планов. Опустившись перед питомицей на колени, он положил ладонь на вздрогнувшую голову, поглаживая тоненькую, вишнёвого цвета, горячую кожицу явно напуганного и непривыкшего к такому обращению монстрика.

— Я буду звать тебя Вишня, или Черри, по-домашнему. Отныне ты под моей защитой. Я обещаю, — подняв растерявшуюся от произошедшего Вишню, Кирио, хмыкнув, усадил питомицу к себе в капюшон. Благо, толстовка досталась от отца и капюшон был достаточно глубоким, чтобы Черри могла спокойно разместиться в нём, не боясь вывалиться; однако и это не помешало чармандерке вцепиться в потрёпанный хвост и жарко выдохнуть новоиспечённому хозяину в ухо облако слабого дыма.

Уже выходя из комнаты, он погладил дрожащую напарницу, успокаивая и давая понять, что ей ничего не угрожает. Теперь надо было найти место подальше от города и помочь Вишне в изучении окружающего мира, тем самым дав ей уверенность в своих силах. Первый шаг сделан.