Я публикую эту статью не только с согласия, но и по личной просьбе мьюту. Мы оба с самого начала знали, что однажды мои записи станут достоянием общественности, что он предстанет перед миром, и теперь, когда мир изменился, он хочет сбросить с себя груз тайны своего происхождения. Бытие единственным в своем роде, непонятным и незнакомым, приравнивало его к загадочной и пугающей силе, что оказалось на руку, когда при его участии творилась Новая Революция, однако теперь такое приравнивание создает пропасть между ним и почти всем остальным миром, исключает его из порядка жизни. Подготовив эту статью, мы согласовали меры, чтобы проложить мост над пропастью. Я подтверждаю: мьюту особенный, и в то же время не уникальный, простой смертный, ни в чем не возвысившийся над жизнью с ее неумолимыми закономерностями. И теперь я делюсь с миром знаниями о его уязвимости, его смертности, его боли, чтобы навсегда стереть грань между ним и всеми, кому посчастливилось жить в одно время с ним.

Статья основана на выдержках из моего рабочего дневника. Я начала вести записи в тот же день, когда мьюту поступил в Научно-исследовательский центр «Санкториум» — это было 25 марта 2082го года. Возможно, однажды я смогу опубликовать свой дневник полностью, но пока в этом нет необходимости. Знакомство с мьюту стало беспрецедентным вызовом мне и всему, что я знаю как доктор медицины, специализирующийся на изучении и лечении экстрасенсов. Не думаю, что мне удалось описать все единовременные противоречивые переживания: с одной стороны, я не верила в реальность происходящего, а с другой, я испытала такое потрясение, для которого и сейчас не хватает слов. Я знала, как будет сложно спустя годы восстановить в памяти события тех дней и пересказать, чем они были для меня — потому решила попробовать выразить это в записях, которые регулярно делала по свежим впечатлениям. Одно было сразу ясно: мне будет тяжело, возможно, 24/7. Порой я ловила себя на ощущении, что я застряла в неустанной борьбе за выживание мьюту, а все дни сливаются в один бесконечный, шокирующий день в конце марта 2082го. Сейчас мне кажется, что это были не мои чувства, ведь как раз мне дневник помогал сохранять связь с реальность и не теряться, да и крайне самонадеянно было бы утверждать, что это была моя борьба. Истинным испытанием это было для мьюту, мне оставалось лишь всеми силами поддерживать и сопровождать его, и на самом деле от моей воли мало что зависело.

Мне с самого начала казалось неправильным, что у этого уникального экстрасенса нет имени — и в то же время почему-то первое время я испытывала трудности с тем, чтобы просто написать «мьюту», утвердить реальность его существования. Создатели назвали его Gyrucephalopsidus Superioris, по сути, обозначив как новый биологический вид. Я вскоре убедилась: он точно нечто большее, нежели химерный или трансгенный организм, созданный на основе генов Gyrucephalopsidus Relictus, потомок, возможно, последнего живого мью. Найти живого мью — уже само по себе невообразимое до недавнего времени чудо, но то, как сформирован мьюту, до сих пор поражает мое воображение.

Я хорошо помню первое впечатление: он красив, будто статуэтка из Бубаста. Однако, тогда это касалось только его лица, а все, что ниже головы — это было тело музельмана. Он весил 168 фунтов: сильная худоба, сухая кожа, местами покрытая нездоровыми желтыми пятнами, свидетельствовали, что это не та атрофия мышц, которая является нормой для старых алаказамов. Системная дистрофия развилась из-за постоянного недоедания и на фоне множества проблем со здоровьем. Как это типично для экстрасенсов, организм мьюту бросил все силы на то, чтобы сохранить центральную нервную систему, в ущерб всем прочим органам и системам. При этом все нарушения в работе основных органов были следствием нечеловеческих условий, в каких он пребывал в лаборатории «Р-инкарнации» — у мьюту нет никаких пороков развития.

В его внешности можно разглядеть некоторое сходство с мью и с человеком, но многие особенности совершенно уникальны. Мьюту не является химерой в привычном смысле, его организм не состоит из разнородных клеток, все они содержат идентичный геном. Он даже больше, чем трансгенный организм — его ДНК не было модифицировано, а буквально сконструировано, собрано из крупных фрагментов, что и обусловило неповторимый результат. Если гипотетически откинуть соображения этики, к чему я не призываю ни в коем случае, едва ли такой успех удастся повторить.

Некоторые черты его внешности можно описать как проявление промежуточного типа наследования. Так, «теменной глаз» у мьюту располагается выше центра лба, но ниже места соединения лобных и теменных костей, он крупный и хорошо развит. Его глаза крупнее, чем у человека, но относительно размеров тела в 2,5 — 3 раза меньше, чем у мью. Вертикально-овальные зрачки могут очень быстро расширяться и сужаться, и этот признак, очевидно, унаследован от мью, ведь представители этого вида жили в темных местах — в чащах густых лесов, устраивая гнезда в крупных дуплах. У мьюту небольшие, прямостоячие, узкие и загнутые уши. Заостренный кончик уха отведен назад, и я полагаю, что это необычно сформированный бугорок Дарвина, унаследованный от человека. При этом уши не утратили своей подвижности, а их форма никак не влияет на слух. У мьюту хорошо сформированные челюсти, 36 зубов, есть слабо выраженные клыки.

Мьюту — самый крупный представитель расы экстрасенсов. Его рост составляет 6 футов 7 дюймов, а вес 260 фунтов. После восстановления можно говорить, что его мышцы достаточно крепкие и выносливые, чтобы поддерживать прямохождение. При этом он, как мью, имеет типичное для пальцехождения расположение костей ног и стоп. Большой утолщенный хвост с развитыми мышцами поддерживает сохранение равновесия, координации и осанки, обеспечивает дополнительную опору в состоянии покоя и служит балансиром во время движения.

Его руки очень подвижные и ловкие, они похожи на человеческие, но трехпалые, как у мью и современных экстрасенсов. А вот на каждой ноге у мьюту только два полноценных пальца и один рудиментарный, прибылой палец, расположенный выше ступни, на уровне голеностопного сустава. Подобная сравнительно «молодая» мутация обнаруживалась у некоторых мью, останки которых были найдены на территории Гвианского Нагорья, так что этот признак тоже роднит мьюту с ближайшим генетическим родственником.

Цвет его кожи крайне необычен. Короткая шерсть на теле бесцветная, совершенно лишена меланина, в волосах много воздушных пузырьков. Такую структуру имела шерсть мью, также она встречается у звероящеров гипнотизирующих при редких мутациях, так что, очевидно, здесь снова проявился признак, унаследованный от общего предка современных экстрасенсов. В клетках кожи мьюту выявлено высокое содержание меланина, но в зернистом и роговом слое его нет, толща прозрачных клеток рассеивает свет и вносит синеватый оттенок, который, накладываясь на коричневатый цвет, обеспеченный меланином, создает серо-фиолетовый цвет. В коже и волосах на хвосте, в области паха и внизу живота, кроме этого, присутствует бордовый пигмент, который создает красные отметины на коже и шерсти кадабр. При этом в окрашенных волосах также присутствуют пузырьки воздуха, а роговой слой эпидермиса совершенно лишен пигментов. В результате рассеивание света создает видимость темно-фиолетового цвета. Это совершенно уникальный пример структурной окраски. Если бы его волосы содержали липохромы, как у других экстрасенсов, при такой структуре они имели бы зеленый оттенок, а кожа тела казалась бы светло-серо-зеленой. У мью, обитавших в тенистых лесах, практически отсутствовали меланоциты, мьюту мог унаследовать их как от темноволосого человека, так и от звероящера мыслевооруженного, имеющего черно-коричневую костную броню. Можно строить гипотезы о том, кто был третьим донором генетического материала. В свою очередь структурная синеватая окраска кожи, созданная слоем прозрачных клеток, могла встречаться у мью, хоть и очень редко, согласно данным реконструкции по крайней мере одного уникального экземпляра.

Под кожей у мьюту выявлены плотные хрящи, особенно крупные и создающие рельефность на плечах и в верхней части спины, а также уплощенные, практически незаметные на передней поверхности бедер над коленями и на предплечьях. По всей видимости, это рудименты покровных костей, которые имеются у звероящеров мыслевооруженных. Хрящи могут выполнять защитную функцию. Часть такого хряща, взятая из-под кожи левого бедра, была использована в ходе отопластической операции по восстановлению левой ушной раковины, разрушенной гнойной инфекцией.

Глаза мьюту также неповторимы. Радужка кажется белой, особенности ее окраса не исследованы в полной мере, но, по-видимому, она также окрашена структурно. В зависимости от освещения она может приобретать светло-голубой оттенок или же серебристый металлический блеск, который создается благодаря интерференции света в наружных оболочках роговых клеток. Блестящая поверхность может частично отражать свет и выполнять защитные функции. Несмотря на это, у мьюту ощутимо устают глаза как от яркого дневного света, так и от продолжительных нагрузок, но так как он читает быстро, то предпочитает текст аудиофайлам. По моим рекомендациям он периодически носит компьютерные очки или очки с фотохромными линзами.

Но ничто не выделяет мьюту настолько, как его нервная система. Объем его черепа и масса головного мозга не уступают таковым у алаказамов, но соотношения массы мозга и массы всего тела соответствует таковому у человека аналогичного роста. Однако его нервная система может задействовать больший объем психической энергии. Это дает ему такой потенциал, с которым трудно соперничать самым талантливым экстрасенсам. Большее количество психической энергии доступно мьюту благодаря целому ряду совершенно особенных изменений в организме. У него, как и у мью, есть «хвостовой мозг» и, к тому же, произошло укрупнение спинного мозга. Уникальным признаком стало возникновение второй спинной хорды, вдоль которой проходит так называемая «мозговая трубка», расширяющаяся в области крестца и образующая «крестцовый мозг». Периферическая нервная система мьюту обладает высокой автономностью, а к мозговой трубке подходят нервы, обеспечивающие дополнительную иннервацию верхних конечностей, грудной клетки и хвоста. Мозговая трубка образована разрастанием мозжечка и среднего мозга и проходит от затылка через трубчатое анатомическое образование за шеей вдоль грудного и поясничного отделов до крестца. Предположительно, трубка несет те же функции, что и соответствующие отделы головного мозга — это регуляция циклов сна и бодрствования, общего уровня возбуждения ЦНС, концентрации внимания, ориентировочные, защитные и оборонительные рефлексы, контроль температуры тела. Она не обеспечивает полноценную координацию движений, а только отвечает за сохранение равновесия и мышечного тонуса, но этого достаточно при использовании телекинеза или левитации. Так как мозговая трубка дублирует эти функции, ее наличие позволяет задействовать больше клеток головного мозга при использовании психических способностей. Очевидно, повреждение трубки не приведет к дисфункции, но заметно ослабит экстрасенсорику.

Хорда, поддерживающая мозговую трубку, проходит вдоль позвоночника от затылка до хвоста, легко изгибается и распрямляется, но не может укорачиваться или удлиняться, так что не допускает таких деформаций, при которых может нарушиться циркуляция крови или целостность сосудов. Она очень гибкая, но имеет плотную оболочку из соединительной ткани. Вдоль нее проходят мышцы и хрящевые образования, защищающие мозговую трубку.

«Крестцовый мозг» лежит в расширении хрящевого канала «мозговой трубки» в основании хвоста. Он представляет собой гликогеновое тело, которое состоит из нервных клеток, характеризующихся высоким содержанием гликогена, и может снабжать нервную систему мощным запасом энергии. Аналогичные функции и строение характерны для «хвостового мозга» — это ядро из нервных клеток, богатых гликогеном, образованное разрастанием хвостовых нервов. Оно располагается в полости расширенных тел трех последних хвостовых позвонков, скрытых «кисточкой» из шерсти. Именно такой двойной энергетический резерв обеспечивает мьюту столь превосходные психические способности. После его поступления в «Санкториум» гликогеновые тела были выявлены не сразу — в составлявших их нервных клетках не было гранул гликогена, однако они имели «дырчатые» ядра, как при углеводной дистрофии. Телепортация на огромное расстояние и запредельная телекинетическая активность мьюту накануне истощили запасы гликогена почти полностью. Они восстановились достаточно быстро, видимо, благодаря диете, адаптированной к потребностям нервной системы алаказамов, но мьюту еще предстояло научиться контролировать расходование этого резерва энергии. Так, сильное нервное потрясение заставило его мобилизовать все силы нервной системы, но он сумел вовремя сдержать свою экстрасенсорную активность, обладающую разрушительным потенциалом. Однако огромное количество гликогена уже было расщеплено, организм синтезировал из него глюкозу, которая не была сожжена нервной системой, а просто вывелась в кровь, что создало резкую и сильную нагрузку на его поджелудочную железу, уже и без того поврежденную всеми теми препаратами, которые ему вводили в лаборатории «Р-инкарнации». Это была серьезная угроза его жизни. После резекции поджелудочной железы ему придется всю жизнь тщательно следовать определенным рекомендациям по питанию.

Трубчатое анатомическое образование позади шеи мьюту, через которое проходят хорда и «мозговая трубка», содержит 4 группы лимфатических узлов, создавая дополнительный иммунный барьер для головного мозга. Через него проходят крупные кровеносные сосуды, усиливая мозговое кровообращение. Сердечно-сосудистая система мьюту сходна с таковой у алказамов, и его эритроциты также безъядерные, что позволяет им переносить больше кислорода, необходимого мощной нервной системе.

Его нервные клетки имеют клеточный центр и способны к делению, у него потрясающая память. Также обращает на себя развитие отделов мозга, отвечающих за речевые и мыслительные функции. Мьюту очень рано начал проявлять интерес к абстрактным понятиям, вопросам философии и этики, а также к искусству. Он пробовал рисовать еще в первую неделю своего пребывания в «Санкториуме», я видела его рисунки, и уже тогда мелкая моторика была прекрасной. Его уплощенные кончики пальцев с тонкими папиллярными узорами очень богаты нервными окончаниями, чувствительная зона кисти имеет большую площадь, упор для подушечек пальцев создают плоские, суженные к концу когти. Развитие пальцевой моторики и мышления, находящихся во взаимосвязи, происходило поразительными темпами. Сейчас это не требует доводов — достаточно знать, что Новый остров — всецело детище мьюту. Также он с завидной скоростью в совершенстве выучил несколько языков — сначала английский и французский, имеющие статус официальных в Объединенной Гвиане, а позже латынь и древний язык экстрасенсов.

Мьюту столь удивителен, так как его тело сформировано гармонично, оно не нуждается в поддержке нормального функционирования и, осмелюсь сказать, идеально адаптировано к использованию невиданного ранее экстрасенсорного потенциала. Единственная видимая проблема — это спина, характерная для прямоходящего. Пальцехождение создает дополнительную нагрузку на весь позвоночник, что может привести к его искривлению, провоцировать головные боли, сжатие в грудном отделе, создает склонность к дегенеративным изменениям и межреберной невралгии. Мышцы спины мьюту все еще нуждаются в укреплении, чтобы скорректировать возникшие нарушения осанки и избежать проблем в дальнейшем.

В целом, несмотря на все перенесенные проблемы со здоровьем, темпы его выздоровления также можно считать выдающимися. Рискну предположить, что мьюту имеет пока не выявленную, но точно особенную способность к биоэнергетическому целительству и конкретно самоцелительству. Теоретически, резервы психической энергии могут позволить ему сильнее изменять собственное биополе, так, что влияние на клеточном уровне будет осуществляться на весь организм или по крайней мере ускорять исцеление сразу нескольких органов. Такая способность могла несколько сгладить последствия рекомбинации и утраты фрагментов ДНК, обеспечив выживание и гармоничное развитие столь необычного организма.

Мьюту, несомненно, помог нам заново открыть мью, подтвердить или опровергнуть различные гипотезы, касавшиеся этого почти вымершего предка всех экстрасенсов.

Первые две недели его эмбрионального развития его вынашивала самка мью. Не факт, что у нее присутствовала редкая мутация, связанная с более высоким уровнем психических способностей, но она точно была носительницей особых генов. И эта, быть может, последняя живая представительница реликтового вида погибла в лаборатории «Р-инкарнации». Мьюту, естественно, тогда родился сильно недоношенным (это было яйцеживорождение, как и предполагалось, однако возникли осложнения и необходимость экстренного кесарева сечения), дальше он развивался, поддерживаемый сложными системами искусственного жизнеобеспечения. Мне передали так мало данных, словно ученые «Р-инкарнации» вовсе не изучали самку. Это могла быть намеренная манипуляция, чтобы никто другой не взялся позаботиться о мьюту, так или иначе, во время его побега данные были уничтожены.

Известные исследователи мью предполагали наличие у них более сильных психических способностей, чем у современных экстрасенсов. Их «теменной глаз», расположенный между ушей, в месте соединения лобных и теменных костей, был гораздо крупнее относительно размеров тела. Отпечатки показывают, что на лапах мью были вибриссы (многочисленные, но настолько тонкие, что их невозможно было различить невооруженным глазом), делавшие кисти очень чувствительными. Увеличение полушарий мозга, укрупнение головы в процессе эволюции усложняло балансировку. Вероятно, поэтому возникло небольшое костное утолщение на кончике хвоста, скрытое кисточкой. «Хвостовой мозг», запасающий гликоген для ЦНС, мог развиться позже, его наличие позволяло мью эпизодически в разы усиливать свои психические способности на короткое время.

Легенды и произведения фольклора рассказывают о событиях, когда мью восстанавливали леса после пожаров и других стихийных бедствий, усиливая рост растений. Была ли это разновидность целительных сил? Мьюту не показывал таких способностей, но я не спешу делать однозначные выводы. Может, легенды были приукрашены, но мью точно имели силы, чтобы охранять комфортную для своего вида среду — они могли воздействовать на некоторые атмосферные явления, например, сдерживать штормовые ветры или вызывать осадки. Они обладали тонкой биоэнергетической чувствительностью. Предполагалось, что мью телепатически обучали свое потомство, и то, что я знаю о раннем развитии мьюту, позволяет уверенно говорить, что и он был с рождения способен к такому обучению. Больше не вызывает сомнение и то, что мью активно использовали для передвижений левитацию и телепортацию, а их способность исчезать — по сути, создание иллюзий для маскировки, применение психогенерации. Был ли у них иммунитет к «темному излучению», благодаря которому хаундумам не удавалось выследить живых мью? Теперь мы знаем, что да, хоть на то, чтобы освоить контроль над «темным излучением», мьюту потребовалось больше всего усилий и времени.

Но ни один исследователь так и не нашел ответ на самый важный вопрос: почему мью вымерли или, по меньшей мере, оказались на грани вымирания? Многие склоняются к гипотезе о двух волнах массовой гибели реликтового вида. Первая относится к истории Древнего мира, когда мью поклонялись как люди, так и экстрасенсы. Но именно люди приносили им человеческие жертвы: древние гвианские обычаи включали подношение крови или вырезанного сердца, в других культурах дарами могли служить внутренние органы умершего или обезглавленные тела. Так как мью были всеядными, считается, что они не брезговали этими подношениями, в результате чего инфекции, передавшиеся им от людей, стали причиной эпидемий и почти полного вымирания. Эта гипотеза объясняет наличие массовых захоронений на территориях Объединенной Гвианы, Египта, Бенгалии и практически всех земель, принадлежащих ныне Японии. Вторая волна связана с уничтожением среды обитания, в частности лесов. Мью были скрытны и селились в крупных дуплах или внутри пустотелых деревьев, и пригодный для их обитая лес должен быть достаточно старым. Обновление лесов происходит недостаточно быстро, но достаточно умные существа могли найти другие безопасные места обитания. И мью дожили до наших дней, пусть пока и неизвестно, где они жили поныне. Однако означает ли выживание вида приобретение иммунитета к человеческим инфекциям? Наделен ли мьюту, разделяющий часть генов с человеком, особым иммунитетом? Чудо ли это, что рядом с нами он до сих пор жив? Меня очень беспокоили эти вопросы. И точных ответов мы все еще не знаем.

Признаюсь, эта нехватка знаний стала для меня ужасным моральным испытанием. Особенно когда стало ясно, что у мьюту большие проблемы с контролем своей силы, и я ничем не могу ему помочь. У меня не было иного выбора, даже иного права выбора, нежели превозмогать отчаяние и не бросать его в одиночестве с этой проблемой. Я читала все существующие рекомендации для тренеров. Обучение мьюту начиналось с азов: с приемов релаксации и самогипноза, он медитировал, тренировал альфа-ритм, позже начал делать телекинетические упражнения для развития концентрации. Мы оба понимали, что я учу его по методичке, что этого очень мало для его потенциала, но ничего больше у нас тогда не было. Он полностью освоил контроль над своими силами, но если в этом есть моя заслуга, то она минимальна — здесь мьюту сделал себя сам, отчасти благодаря генетической памяти, отчасти вопреки травматичному опыту.

Мне приходилось опасаться за его душевное состояние не меньше, чем за физическое. Я знала, что он может говорить, но в первые дни не слышала от него ни слова. Тогда ему было полтора месяца, и страшно было подумать, что за это время он уже пережил. Я работала с травмированными экстрасенсами и раньше, умела не лезть в душу и терпеливо ждать доверия. Но тогда задача состояла в том, как срочно убедить его жить. Мьюту фактически не видел ничего, кроме лаборатории, где его намеренно унижали, держали в постоянном голоде, пичкали попеременно транквилизаторами и адреналином, без объяснений подвергали тестам и обследованиям, били током. Сбежав оттуда и прибыв в «Санкториум», он сперва стал отрешенным. Он переживал то, что Виктор Франкл называл «фазой освобождения», описывая психологическое состояние бывших узников концентрационных лагерей. На начальном этапе вчерашние узники впадали в ощущение полной прострации, они не верили в свою свободу. Фаза освобождения парадоксально оказывалась для многих из них крайне болезненной: они осознавали, что им вновь предстоит привыкать к мирной жизни, вновь учиться взаимодействовать с окружающими, выстаивать отношения с людьми, не проходившими подобный ад и не способными в полной мере понять их опыт. Ситуация мьюту усугублялась тем, что ему предстояло осваивать другую, мирную жизнь с нуля — ему нечего было вспоминать. При этом в нем так же была надежда, что освобождение ознаменует конец мучений, и сталкиваться с тем, что к концу страданий и восстановлению ведет еще долгий путь, любого повергнет в злость и отчаяние.

Мьюту отлично развивался интеллектуально, но эмоциональная зрелость, рефлексия были слабо сформированы. Он не понимал себя, его пугало все, что с ним происходит — не только бессонница и симптомы синдрома отмены транквилизаторов, но и сами интенсивные эмоции, такие как тревога или злость. Я видела лишь один путь к тому, чтобы помочь ему: говорить с ним, честно отвечать на все вопросы, объяснять мир — действовать так, как хорошие родители помогают научиться жить своим детям.

Все больше познавая мир, мьюту начинал открыто ставить вопросы о своей истории, происхождении, внешности, почему он такой, чем он отличается от всех. Он еще не знал, какова роль этих отличий, ему, конечно же пришлось учиться понимать свое тело. Позже, когда мьюту обрел некую базовую эмоциональную грамотность и был готов узнать, какое отношение современная политика имеет к его созданию, он с пристальным вниманием отнесся к истории экстрасенсов и Духа Нико Старра. Он искал ответ на вопрос о своем месте в этой борьбе: уже тогда мьюту почувствовал, что он должен будет выбрать это место, в здоровом уме, в твердой памяти. Он пришел к осознанию, что имеет на это право.

Мьюту переживал несколько депрессивных эпизодов, отмеченных тяжелым чувством вины. Он сравнивал себя с Созданием Франкенштейна, ощущая пропасть между собой и всеми остальными экстрасенсами и людьми, от которых он всегда будет отличаться и которые никогда не смогут разделить его опыт сполна. Было похоже, что он погряз в чувстве вины: вины за свою силу, за свою свободу, за свои слишком сильные чувства. Узники концентрационных лагерей, пережившие опыт обезличивания, расчеловечивания, порой ожесточались, теряли сочувствие к любой жизни. Мне не хотелось, чтобы это произошло и с ним, но каждый день был поиском ответа на вопрос, где та грань, чтобы не подтолкнуть его к безнаказанности, и в то же время помочь повзрослеть? Я искала надежду, видя, как он рисует людей, мью, природу Гвианы. Его никто не просил рисовать именно это, именно живых существ, и я не думаю, что во всяком творческом акте нет хотя бы доли любви или сопереживания. Мьюту не ожесточился, но он не хотел отказываться от своей патологической вины. Сейчас я думаю, что он предпочитает брать на себя гипертрофированную ответственность, потому что она не так болезненна, как знание о том, что в его жизни присутствует что-то, на что он не может повлиять. Для мьюту цена такого смирения кажется слишком высокой. Каждый из нас так или иначе сталкивается с силами, которые нам неподвластны, но не каждый способен это принять. А его жизнь не принадлежала ему с рождения. Тот, кто считает себя виноватым, всегда убежден, что мог сделать больше. Это компенсаторная убежденность в том, что все можно контролировать, что потенциально у него есть силы в любой ситуации остаться хозяином своей судьбы и не попасть больше никогда в аналогичную травме ситуацию.

Мьюту от природы любознателен, он много читал практически со дня госпитализации, и это навело меня на идею предложить ему больше книг и фильмов — он должен был почувствовать, что теперь у него есть выбор, как проводить свое время. Дальше в нем только крепла мысль о том, что многое в своей жизни теперь он может выбирать, и она создавала основу для преодоления депрессии. Вскоре мьюту высказал желание учиться. Он проявил интерес к генетике и медицине, и сперва меня это несколько насторожило. Меня учили, что переживание травмы в раннем возрасте может вести к развитию мазохизма, и я помнила, какие могут быть проявления мазохизма как попытки переработать болезненный опыт. Тот, кто пережил в начале жизни серьезную травму, неосознанно ищет повторения травматичной ситуации, но в таком виде, что контроль теперь будет в его руках, он будет выступать активным участником, а не жертвой. Это столкнуло меня с растерянностью. Мне хотелось отделить подлинный интерес от мазохизма, пусть даже его возникновение было защитной реакцией. Разумеется, не все оправляются от травмы, но в тот момент мне не вспомнился этот тезис. Кажется, на меня тоже повлияла самоуверенная гиперответственность мьюту и его бессознательная убежденность в том, что контролировать можно все. С другой стороны, он знал, как и я, что, если он выберет генетику или нейрофизиологию, я смогу лично отвечать за его практическое обучение, устроить ему полноценное университетское образование, используя некоторые свои связи. В итоге он секретно, но совершенно добросовестно окончил Новый медицинский университет Объединенной Гвианы по специальности «Нейрофизиология». Прототип «Психосканера» был его дипломной работой и началом совершенно потрясающих открытий. Никаких сомнений более нет в том, что мьюту одарен именно в этой области, так что какими бы ни были его бессознательные мотивы, он нашел путь, на котором раскрыл сполна свой талант. Да, несомненно, занятие медициной требует определенной садистичности, но это сублимация, конструктивный путь овладения агрессией. Его психика часто пребывает в напряжении: необходимость следить за здоровьем вынуждает его снова и снова вспоминать о травме своего рождения, а факт рекомбинации ДНК сталкивает с тревожной неизвестностью. Причастность же к сфере медицины, контроль над ней способны успокоить его. К сожалению, у мьюту уже есть признаки старения, но я надеюсь, что теперь он проживет полнокровную жизнь.

В завершение я не смогу сказать нечто большее, чем то, что мне уже не раз приходилось говорить: мьюту изменил мою жизнь. И теперь он меняет мир, и я надеюсь, что, лучше узнав и постаравшись понять его, мир ему в этом поможет.

__________

Примечания:

Музельман - истощенный узник концлагеря, находящийся на грани смерти из-за голода, физического и психического истощения и принявший свою судьбу.