Вы хоть раз в жизни пробовали жарить хлебцы на костре? Ну да, конечно. И сидели в теплой компании, пели песни под гитару, куча другой еды, куча народу…

Не то, совсем не то.

Вы когда-нибудь пробовали жарить хлебцы на костре, когда вокруг вас – только молчаливые сосны, темнота и несколько притихших покемонов? Вы пробовали жарить хлебцы на костре, когда в рюкзаке у вас – лишь остатки салатных листьев, яйцо вкрутую и скорлупа от двух съеденных раньше? Вы пробовали жарить хлебцы на костре, когда до города два дня пути, а с вами шесть голодных покемонов? Нет? Значит, вы еще ничего не видели в этой жизни.

Тренер зевнул и крепче прижался к боку Флэймера. С каждой минутой становилось все холоднее, а от нашего тифложна ровными волнами расходилось в разные стороны тепло.

Лии дремала под боком у тренера, Шарп сидел, глядя на пламя костра, а Пиджеот уселся на ветку, нависающую над полянкой, и тоже дремал.

Я же был занят тем, что ловко поворачивал прутики с нанизанными кусочками хлеба над костром. Сначала этим занимался наш тренер, но потом он не выдержал и поручил готовку мне, а сам свернулся калачиком на собственной куртке, положив голову на рюкзак. Лии, посмотрев на него глазами, полными вселенского обожания, немедленно пристроилась рядышком – и это никого не удивляло. Позади остался город, позади остался стадион, позади – впечатляющая победа мисдривус…

Кажется, что еще минута – и все заснут от усталости.

Тренер потянулся, зевнул в сто первый раз и мотнул головой:

– Господи, ну и денек выдался…

Флэймер согласно кивнул. Пиджеот одобрительно посмотрел на спящую Лии.

– Рановато еще, – заметил мой тренер. – Нет, серьезно. Восемь всего. Если сейчас уснем, подымимся ни свет ни заря, и к вечеру завтра еще быстрее устанем. Надо подождать.

Никто не возражал. Только вот что делать, если со всех сторон так и наползает дрема?

Тренер окинул нас понимающим взглядом.

– Хотите, я расскажу вам историю о спироу, который олицетворяет собой Стремление? – Вдруг спросил он.

Я удивился и чуть не уронил прутик с пожарившимися хлебцами. История? На ночь? Здорово! Интересно, будет страшилка или нет? Я бы послушал про белую простыню и красное пятно… Или еще что-нибудь.

Мой тренер улыбнулся:

– Значит, я рассказываю. Только не перебивать!

В его голосе что-то такое было, что даже Лии приоткрыла один глаз, наблюдая за ним.

На ветках ели плясали тени света огня…

Стремление

Наверное, если бы этому спироу суждено было родиться в лесу среди своих, этой истории никогда бы не случилось. Но так уж произошло, что маленькое яйцо растрескалось и выпустило на волю живое существо именно там. Придя в себя после упорной долбежки скорлупы изнутри и немного пригревшись в служившем ему "гнездышком" мотке войлока, птенец разинул клюв и запищал. Он не понимал, конечно же, как это опасно. Он просто хотел есть – и пытался получить желаемое.

Он ничего не видел вокруг, ни выдранных перьев, коричневыми сугробами лежащих повсюду, ни цепочки следов на земле, подкрашенной кровью. Хондум, охотившийся на фироу, оказался удачным охотником, раз сумел победить большую сильную птицу. Почему она снесла яйцо в этом совершенно неподходящем месте? Кто знает… Возможно, это был рок. Судьба.

Птенец бы умер. От голода, холода, зубов хищника, от чего угодно. Но случилось неожиданное – его писк услышал пиджеотто. Обычный пиджеотто-самец, который улетел прочь от гнезда своей подруги, когда увидел его разоренным. Три яйца – его будущие наследники – были украдены экансом. Подруга – задушена им же. Иногда мир бывает жесток.

Пиджеотто никогда в жизни бы не обратил внимания на птенца спироу – не со злобы, это закон выживания "каждый сам за себя" и иногда "за свою стаю". Но сейчас… слишком живо он представил, как в его собственном гнезде точно так же копошились бы три птенца пиджи, прося, нет, требуя пищи. Как он учил бы их вставать на крыло, не враждовать с людьми…

Пиджеотто покрутил головой и заметил валяющуюся у урны недоеденную кем-то булку. Отщипнув маленький кусочек, он быстро сунул его в клюв птенцу. Тот на секунду замолк, глотая угощение, и запищал с новыми силами.

Что-то холодное и колючее в груди пиджеотто растаяло, ожило и снова забилось.

Он вырос. Детский пух быстро сменился гладкими разноцветными перьями, окреп клюв, окрепли крылья и лапы. Спироу был готов начать самостоятельную жизнь. Пиджеотто уже не нужно было присматривать за ним. И он улетел прочь, первый раз в жизни осознавая, как тяжело бывает расставание. Но это закон жизни. Так надо.

Городской спироу-одиночка – это не то, что лесной стайный. Совсем не то. Этот ничем от подобных себе не отличался. Разве что он всегда помнил урок того, кто был ему вместо отца: люди странные создания. Они либо не замечают тебя, либо делают своей собственностью. Но если люди заметят тебя и не поймают… благослови эту минуту, потому что тебе выпал шанс принести Пользу. Так мог говорить пиджеотто, которого знали все окрестные жители за готовность разносить письма, но спироу многое было непонятно. Как привязанный к лапе листок может помочь кому-то?

Но жизнь этой птицы летела слишком быстро, чтобы он мог задумываться о чем-то. Он был предназначен судьбой лишь для одного дела, и не растрачивался ею на мелочи.

Спироу – они не самые быстрые летуны. Конечно, не самые. И характер у них склочный. Но бывают в жизни такие моменты, когда один спироу может лететь быстрее пиджеота.

Жизнь близилась к концу. Для спироу увядание природы приравнивалось к смерти. Он родился весной и не знал ничего о смене времен года. Ему казалось, что время летит к концу слишком быстро, и он старался запомнить каждую минутку.

Каждое новое впечатление.

И потому он обратил внимание на человека, хотя раньше бы даже не повернул голову в его сторону.

Дымящаяся большая штуковина из тех, что ездят по дорогам с громким шумом. Сломанное дерево, в которое она врезалась. Лежащая на пожухлой траве в луже крови светловолосая девочка. Смешная. Руки в ярких варежках раскинуты в сторону, лицо бледное, глаза закрыты. Рядом с ней – растрепанный мужчина. Его нога неестественно вывернута, на лице – страдание. И сверху, кружась, падают снежинки, уже третий раз в этом году. Красиво…

– Санни! Санни! – хрипло позвал девочку мужчина.

Он потянулся к ней, но тут же застонал, пошевелив ногой. Спироу наклонил голову, стараясь получше запомнить эту картину. Он не знал, чем им помочь, а потому делал вид, что ему все равно. Но девочка была смешная. И даже немного красивая. И что-то определенно было знакомое в этой мокрой от крови земле…

Человек поднял голову и в отчаянии закричал. Просто крик без слов – тоже страшно и чем-то красиво. Протест темнеющему вечернему небу. Глупо. Небу ведь все равно.

Он повернул голову и увидел сидящую на ветке птицу.

На сером его лице вдруг проступила безумная улыбка:

– Спироу!

В голосе что-то было. Что-то, из-за чего покемоны совершают глупости, такие, как, например, шаг в сторону человека.

– Отнеси это в больницу! – лихорадочно зашептал человек, вытаскивая из кармана рубашки ручку и маленький блокнотик. Спироу подумал, как много хлама таскают с собой люди. – Отнеси, слышишь! Немедленно! Санни нужно доктора, понимаешь?!

Хотя он и кричит на не прирученного покемона – спироу не улетает. Это все голос. В голосе что-то такое, что не позволяет улетать.

– Отнеси в больницу! – повторяет мужчина, все еще черкая ручкой по клочку бумаги. Потом как-то тихонько вздыхает и медленно закрывает глаза, откидывает назад голову.

Спироу смотрел на клочок бумаги, который ветер гнал по асфальту, с некоторым удивлением. Он знал человеческое слово "больница" и знал, где она находится. Но почему он должен нести клочок туда?

Покемоны, конечно, не могут понимать все сложности человеческой жизни. Но кое-что они чувствуют сердцем.

Ему было жаль девочку. Он хотел ей помочь. Девочке со смешным именем Санни.

Легко догнав клочок, он отобрал его у ветра и поднялся в воздух. Холодный, неприятный, враждебный воздух.

Колючий, острый лед уже сковал лужи. Порывы ветра сметали нападавший снег. Слишком холодно для того, чтобы так спешить.

Но девочке со смешным именем Санни нужна была помощь. А больница была на другом краю города. Иногда обстоятельства против нас, хотим мы того или нет.

Он очень боялся уронить и потерять клочок. Кажется, от этого теперь зависела не только жизнь двух людей, но и его собственная. Почему-то именно сейчас спироу начал понимать, что имел в виду пиджеотто, говоря о Пользе с большой буквы. До этой минуты жизнь птицы была пуста. Мир умирал, засыпал ледяным зимним сном, и спироу засыпал вместе с ним. С первой секунды его рождения. А теперь этот мир словно вспыхнул в прощальном салюте, не стараясь растянуть последние дни, словно жвачку. Нет, он не цеплялся за время жизни. Мир хотел красоты и Пользы – и спироу хотел того же.

Когда он долетел до больницы, то попросту упал в руки первого встречного человека и позволил забрать клочок, не доставшийся ветру и снегу. А потом поднялся в воздух, чтобы вернуться к девочке со смешным именем Санни.

Он жадно глотал ледяной воздух, широко раскрыв клюв. Еще никогда в жизни он не летал так быстро и так долго. Сейчас, редко хлопая онемевшими крыльями, он чувствовал, как все кругом плывет разноцветными пятнами, словно в танце.

Время, отведенное на жизнь, кончилось. Мир скрылся за темной пеленой, и спироу потерял сознание, продолжая махать потерявшими силу крыльями. Он упал в наметенный снегом бугорок словно пернатая комета. Быстро и красиво.

Я смотрел на танцующее пламя костра. Мне показалось, что на секунду я увидел очертания падающего спироу, который жил так не долго и так красиво… Лии ткнулась в грудь тренеру, расстроенная грустной историей. Он обнял ее и без тени улыбки закончил рассказ:

– Девочку по имени Санни успели спасти. Ей делали несколько переливаний крови, но решающую роль сыграло то, что "скорая" приехала быстро, а ее организм был закален тренировками в клубе юных альпинистов. Ее отец умер в этой больнице. Не знаю, почему. Может, от переохлаждения, может, от потери крови, а может, от страха за жизнь дочери. А спироу… Помните Черригров?

Флэймер, Шарп и Пиджеот закивали. Мы с Лии переглянулись. Это было до нас.

– Помните улицу Лилий? – снова спросил тренер.

Три покемона как по команде заулыбались.

– Да, этот памятник поставлен в честь того спироу, – кивнул мой тренер. – Спироу с листком бумаги в лапе, встревожено смотрящий вперед. Памятник называется "Стремление".

На ветках ели плясали тени света огня. Тысячи и тысячи покемонов отдают свои жизни за людей. Памятник каждому не поставишь. Но, наверное, один памятник может посвящаться сразу всем покемонам?

Но мне все равно было грустно. Памятник ведь можно ставить и не только в честь смерти… Не лучше ли было бы, останься спироу в больнице и дождись он этой девочки? Но иногда все бывает не так, как мы хотим.

Я отвернулся ото всех и свернулся калачиком в темноте. Что-то ныло внутри. Что-то теплое, равномерно так колотящееся в груди.

Nattie, 13.11.03