Н2ОСкиттиМяяяу. Мне стало не так душно, те, кто были рядом со мной… Их нет… Но все так же темно. Кто-то взял меня за шкурку и отнес туда, где было мягко и прохладно. - Она розово-оранжевая! - сказал кто-то надо мной. - Это не мама. Мама говорит не так. - Муурррр! - вот это уже мама, и она положила рядом со мной кого-то такого же, как и я… Точно, мой братик, точно, это он… А справа - другой мой братик. Нас трое у мамы… - А эти два - пестренькие! - сказал тот же голосок, тоненький и звонкий. - Эсмиральда, ни один на тебя не похож! - Мурррр! - отозвалась мама и легла рядом с нами. Я не видела, не видела, но я чувствовала теплоту ее тела, я прижалась к ней головкой… как-то инстинктивно я начала пить молочко.
Как я была счастлива осознать, что вокруг меня мир открылся. И теперь я видела то, о чем говорили вокруг целую неделю. Я, какая-то помесь с породистым персианом, почти что розовая, и два моих пестреньких брата, и мама, которую большие двуногие называли Эсмиральдой. Она большая и величественная, она Эсмиральда, это точно…
Прошло еще две недели, если говорить языком двуногих. Мы с братьями бегали по дивану, где двуногие спали, забирались под шкафы. Двуногие с чего-то давали нам неправильное молоко, которое хранится не в мамочке, а в каких-то квадратных коробках. Зачем оно нам такое, у нас своя мамочка есть, или это они из мамочки высасывают, а потом нам дают. Странные, эти двуногие. И почему нам не дают имен? Мама - Эсмиральда, а мы… или мы еще не доросли до того, чтобы быть Эсмиральдами?
В то утро старая толстая двуногая посадила нас троих в коробку и понесла куда-то. Мама бежала за ней до двери, но потом… остановилась и смиренно пошла на диван. А двуногая понесла нас куда-то… Из коробки не было видно - куда, значит - куда-то. Довольно долго несла. Потом поставила на землю. На горячую накаленную солнцем землю. Мои братья там и сидели, а меня она взяла на руки, там я и задремала. Не уснула, а только задремала, потому что вокруг было жутко много двуногих, таких же, как и мы скитти и мяутов, почен, иви, пиджиев, зигзагунчиков, раттат… да кого только не было! Кого? Катерпи и спиранаков, наверное, потому что их двуногие не любят и кормят какой-то отравой, от которой даже мне плохо. К нашей двуногой подошел один такой же, мужского пола только, грубый какой-то и вонючий. - Ты совсем, бабка, сдурела! Такие и задаром не нужны! - Тебе не нужны, ты и ступай! - ответила моя двуногая. Кто они, эти "такие"? Кто они? А тут еще к бабке подошли, теперь уже маленькая двуногая, очень похожая на ту, которая у нас дома есть и ее мама, высокая, стройная, богато выглядящая: - Мама, я хочу вот эту скиттю, вот эту, которую тетя на руках держит! Эта маленькая смотрела на меня. Только ее мать как-то брюзгливо окинула меня, коробку и мою двуногую взглядом и надменно сказала: - Вот еще, "Возьмите нас, мы бесплатные!" Грязь всякую собирать, я тебе породистого перса на выставке куплю! Так вот оно что, "такие" и "нас" - это я и мои братья! А наша двуногая… хочет отдать нас неизвестно кому! Она хочет, чтобы мы стались без мамы! А сами-то двуногие со своими мамами живут! Какая несправедливость получается… Какая жуткая несправедливость. Так прошел весь день нашего унижения и угнетения, а вечером нас вернули маме. Когда я уже засыпала, я тихо сказала маме: "Мама, а меня хотят бесплатно отдать…" Но я не услышала того, чего ожидала, не услышала: "Я тебя не дам, малышка!" Моя мама мне сказала: "Так надо, милая! Так надо! Я тоже когда была маленькой скитти, не понимала этого, но так уж заведено у людей." "У людей? - спросила я. - А кто такие люди?" "Глупенькая, это те, кто заботится о нас…" "Двуногие… Но разве мы сами не можем жить?" "Не можем, - сказала мама, - потому что они нас приручили давно-давно…" "Но я не хочу уходить!" - взмолилась я. "Я надеюсь, тебе повезет с человеком!" - бросила мама… и мы уснули. А на следующий день все повторилось. И на следующий. И еще через день… Кому нужны скитти и два мяута, которым нет цены, которые ничего не стоят?
Аня бежала по рынку, и не знала, где свернуть. Она в этом городе была первый раз, а рынок был запутанным. Маршрутка отходила через пятнадцать минут, начиналась гроза, а еще она опаздывала на обед. Какой судьбой она завернула на дорожку с покемонами - неизвестно. Но покемоны всегда были ее слабостью. И уж тем более чем бесплатней - тем лучше. Она смотрела внимательно на породистых мяутов и персов, за несколько тысяч продающихся, чтобы просто получше запомнить их шикарные шубки, но она ненавидела их сытые туповатые мордочки. То, что шипело и ползало, т.е. икансов всяких, она не любила, точно так же равнодушна была к маджикарпам (и правильно, у них такой тупой взгляд). Она смотрела на раттат, зигзагунов, мяутов и скитти. Интересно, но… вот так и было. Почен она тоже не любила, потому что одна такая ее в детстве жутко напугала и прокусила ее любимый покебол, в который девочка и хотела словить почену. И вот она остановилась у женщины, под ногами которой стояла коробка: "Заберите нас, мы бесплатные"… Два пестреньких мяута жалобно подняли на нее глаза. Она присела и хотела было взять одного, но тут женщина-хозяйка бросила: - Девушка, вы еще этого не видели. Женщина показала Ане ту, что лежала у нее на руках. Маленькая, светленькая, с розово-рыжей шкуркой и маленькими черненькими глазками… Скитти…
- Девушка, вы еще этого не видели… - руки моей двуногой подались вперед, и я открыла глаза. Передо мной стояла высокая девушка, довольно неплохо одетая, но, видно, что не из избалованных богатеев. В руках у нее был тряпочный рюкзак и зонтик. Она полными кавая глазами смотрела на меня… Кажется, она влюбилась в меня. Но я же девочка. Ах, совсем забыла, что двуногие лишь наши хозяева, они нас приручили и не больше. И если они в нас влюбятся, то лишь будут покупать более вкусную еду. Я, уже полная надежды, посмотрела прямо ей в глаза. Но… вдруг огонь в ее глазах потух: - Прости, энека, я живу в Целадоне, это трое суток на поезде отсюда, и уезжаю не сейчас… Ты доедешь со мной до Целадона? "Доеду, доеду!" - радостно сказала я, но она услышала лишь: "Мяяяяяяу!" - Дурочка, у себя в Целадоне и возьмешь скитти, их как почен нерезанных! - встряла моя двуногая. "Не вмешивайся, я поеду!" - сказала бы я, если бы умела говорить, что-то другое, кроме "мяуууу". - Я приду за тобой послезавтра! - пообещала мне она и быстро побежала в сторону остановки.
Она ловко забралась в маршрутку и, с облегчением вздохнув, что успела, достала из кармана пятнадцать рублей мелочью: - До "Лесоморья"! - отдышавшись. Сказала она водителю. Маршрутка стояла еще минут пять, пока все места не заняли такие же отдыхающие, как она. Сильный дождь начал барабанить по стеклу. - Ну что, поехали? - спросил водитель и, не дожидаясь ответа, надавил на газ. "Нет, постойте!" - вдруг пронеслось в голове у Ани, - "Я хочу сейчас забрать эту скитти…" Но… уже мимо окон мелькали дома старой постройки, частные домики, виноградники, серпантин, "Лесоморье"… "Дождись меня, скитти…" - сказала сама себе Аня, как будто, что-то предчувствуя.
Она эти два дня думала только о ней, знала бы скитти об этом. За окнами лил сильный дождь, и Аня на сложенных вещах (куда было идти? Ни в море не покупаться, ни погулять по лесистым склонам, ничего не поделать, лужи и потоки с гор, и единственное укрытие - каменный дом…). Они с друзьями пили чай и играли в карты. Больше делать было нечего. Вдруг в комнату, где жила на отдыхе Аня и еще три девушки вбежал парень из их же города. - Там у моря… трупы… Там смерч был с одной стороны, а оползень с другой… - Фу, какая мерзость! - сразу вырвалось у Ани, - Не могу смотреть на трупов, поэтому и во врачи не пошла. - Ну, пошли, посмотрим! Такое "баловство" природы не каждый день увидишь. Все разом собрались. Аня тоже, потому что она ненавидела одиночество. Воды по колено, грязь и кирпичи, а еще ветки, недозревший виноград, сливы, алыча, яблоки и груши… Все, что природа создала за лето, все она и поглотила. Зачем? Надо было… Наверное… Навстречу любопытным попалась еще одна их знакомая с парнем, которые утром отправились в город накупить лапши на поезд. Парочка, явно, выглядела не лучшим образом. Парень еще ничего, мокрый только, а девчонка штаны, прилипшие к ногам, сняла и была в трусах, поверх которых, словно юбка, была завязана кофта. Ну и зрелище… - Прикиньте, народ! - сказала она сиплым голосом. - Весь город по колено затоплен. "По колено… - подумала Аня, - скитти… они такие маленькие, они там утонуть могут… Но моя скитти не утонет, она сильная и храбрая, а завтра, когда мы поедем на вокзал, я прибегу на рынок и заберу ее…"
Я сплю. Ой, что это мокрое подо мной? Неужели мои братцы опять напились молока и описались? Нет, мои братцы, наверное, слишком много молока выпили, или это мама… мама? Нет, не могла она сходить не в тот туалет… Это я неправильно в туалет хожу, а моя мама… Я широко открыла глаза. Мокро было везде. Лужа, жуткая лужа растекалась от двери по всему полу. Двуногие в панике бегали, спасая свое добро, но не нас. Мама взяла сначала меня, а потом моих братьев и посадила на диван. Все. Сухо и комфортно, как в телевизоре про малышей говорят. Но ненадолго. Эта проклятая мокрая вода ручьем хлынула на диван и подхватила нас и маму. Фу, какое мерзкое ощущение, когда ты в воде. И чего это люди любят воду? Такое чувство, что тебя вывернет наизнанку и сожжет. Ненавижу воду! Мама и мои братья выплыли на улицу вслед за потоком воды, а я… врезалась в ножку стола и влезла наверх. Ух ты, сухо и комфортно. Но опять ненадолго. Шкаф… рядом стоит шкаф. Если я на него запрыгну, то буду жить еще минут пятнадцать. Вода уже хлещет по столу. Нет, только не это мокрое опять, я и так уже замерзаю, и меня щиплет. Я изо всех сил сгруппировалась и прыгнула на шкаф. Дальше уже была крыша дома, дальше было нельзя. Я продлила свою жизнь настолько, насколько могла. А, может, теперь я умру, а мама и братики выживут там, за дверью? Вода прибывала и прибывала. Прибывала и прибывала. Нет, я должна выжить, потому что завтра за мной придет ОНА, эта девушка из Целадона! И теперь я доказала всем, что я сильная скитти, что смогу не только до Целадона доехать, но и от мокрой воды спастись, и в далькатти превращусь. Осталось совсем немножечко, и вода захлестнет меня. Но что это? Она остановилась… Она больше не прибывает. Я спаслась! И я буду ждать ЕЕ там… на рынке, там, где ОНА встретила меня…
- Мы едем в маленький пригород, потому что в Оливине завалило туннель и поезда дальше не пускают! Эти слова местного водителя словно нож в спину Ане. Как это в пригород? А скитти? Я же ей пообещала, нет, это неправильно! Но… в Оливине опасно, там жутко опасно, туда нельзя. Они только проехали на автобусе по объездному шоссе и все. Аня со слезами смотрела на промелькнувшие мимо улицы Оливина. "Прости, скитти, но я не могу, все решили за меня… И я точно знаю, что ты ждешь меня, но… прости…"
Маленький миниатюрный вокзал этого пригорода был полон народу. Вокзал явно был на столько не рассчитан. Все они должны были быть в Оливине, а теперь из-за стихии тут. - Жертвы стихии, вот вас газированная вода и по палке колбасы на ужин! - обратилась к группе молодых людей толстая тетка. "Мы - жертвы, никакие мы не жертвы! - возразила себе Аня, - Жертвы это… та женщина в фиолетовом платье со скрюченными руками под резиновой горкой на пляже, это тот голый мужчина, воткнутый природой головой в гальку, это… те, от кого только тапочки остались на улицах Оливина, а мы не жертвы, мы живые, и мы через три дня будем дома, где сухо и спокойно…" Но голод все же заставил ее согласиться с данным определением и взять свою палку мягкой колбасы местного производства. Аня села на скамейку, чтобы хоть что-то положить в свой голодный желудок. Она вскрыла литровую коробку купленного за бешеные деньги, 35 рублей вместо традиционных семнадцати, томатного сока, и вцепилась зубами в колбасу. Очередь ее на телефон подойдет только после полуночи, потому что всем надо сказать своим родным, что они живы, и рассказать свою историю. А когда еще некоторые набирать код города не умеют, то полчаса стараются перед озлобленной очередью сделать это и, в конце концов, разочарованные, уходят. Ничего хорошего в ближайшие двенадцать часов не предвиделось. Поезд все же решили протащить в Оливин, но там ему не нашли локомотива. Аня сидела на скамейке и пила свой сок, потому что живот ее заболел так, что ни встать, ни сесть… И вдруг она повернула голову. Зачем? Просто так. Прямо перед вокзалом стояла маршрутка из пригородного поселка в Оливин. Она знала, что делает. Она должна была это сделать. Главное, чтобы остальные, с кем она отдыхала и те, кто отвечал за ее жизнь, не увидели этого. - Ты хочешь ехать в Оливин, смелая девушка? - спросил немного поддатый водитель. - Причем, срочно! - резко ответила она.
Рынок был словно после войны. Грязь, разбитые арбузы, растворенная в холодной воде лапша, раздавленный виноград, дохлые сентреты, видно, тех хозяев, которые не успели убежать. Трупы уже убрали. Скитти шла по этой грязи. Она не боялась испачкать свою красивую шкурку, потому что она знала, что ее вымоют. - Мяуууууууу! - крикнула она на весь рынок. Никто не ответил. Мертвая тишина. Закрытые калитки. Вонь и грязь. И все это в золотом свете заходящего за море солнца. - Мяууууууу! Никто не отвечает. Ее забыли. Она одна в этом мире. Никто не придет сюда, потому что на калитке - засов. Никто не придет сюда, пока не вычистят рынок от этого погрома. И ОНА уедет в Целадон, если она жива. - Мяууууууу! Скитти села точно там, где вчера стояла ее двуногая и предлагала ее прохожим за бесценок. - Я знала, что ты придешь! - запыхавшийся голос. "Я тоже знала… " - Мяуууууу! - Я пришла за тобой! Поедем в Целадон, там нет такой большой воды! - Мяуууууу! Ее большие, немного тяжелые на первый взгляд руки обхватили мое крохотное тельце. - Мяуууууу! - Пошли… - тихо шепнула она мне. Оказывается, в заборе была брешь, в которую мог пролезть человек. Мы выбрались наружу, но тут она вдруг крикнула: - Сволочь! Это точно не ко мне. - Ничего, - ласково сказала она мне, - все мужики - сволочи, вот, привез меня из пригородного поселка сюда за сто рублей, сказал обратно за эти же деньги отвезет, и уехал, забрав деньги. И персы, и дальтатти самцы - такие же точно, оставляют самку одну с котятами, а сами - сидят на окне и радуются жизни.. Только мы на поезд в Целадон опоздаем.
До пригорода было немного, и ОНА пошла пешком. Что ей еще оставалось делать, если транспорта вообще не было, а на поезд она должна была успеть. Конечно, она могла сесть на него и тут, но у нее же нету билета… - А в этой деревне, милая, живет моя двоюродная бабушка, только я не знаю ни ее адреса, ни ее фамилии, знаю только, что живет. Я смотрела в глаза девушки и видела испуг. Она не знала свою родственницу, но она явно смотрела внимательно на все дома, и предполагала, в каком могла жить та женщина. Наверное, у нас с ней тут схожие чувства. Я вот хочу увидеть маму, братьев, куда она уплыли. Их, наверное, спасли двуногие, высушили, вымыли и оставили у себя. Но у меня тоже есть двуногая, и моя двуногая - самая замечательная. По дороге нам встретился какой-то человек, которых все называли "лица кавказской национальности", он шел в противоположную сторону. Двуногие всегда говорили, что их боятся. И ОНА испугалась, но виду не подала, чтобы он к ней не пристал. - Надо же, - с каким-то холодный акцентом сказал он, - такая красивая девушка, и ночью, и на шоссе, и одна… не страшно ли? У них все девушки красивые. И их многие боятся. И ОНА испугалась. Она промолчала и пошла дальше. Продолжения у этой истории не было, потому что лицу кавказской национальности надо было что-то свое делать. Хорошо, что у него не было Хондура. К рассвету мы дошли да пригорода. Она вбежала на вокзал. Никого из ее знакомых там уже не было. Ее вещи валялись в уголке. Три сумки… И еще скитти с ними будет. Она одной рукой схватила все три и бросилась к расписанию. Ее поезд был в самой верхней строчке, как она сказала. Она выбежала на перрон, сдавив мне все кишки. Она явно была напряжена. Ее поезд стоял на единственном возможном пути. - Я опаздываю, я из первого вагона, пустите! - попросила она у первой попавшейся проводницы. - Билет! - У меня общий, там в вагоне у моих… - Предъявите билет! - Я же говорю, у меня общий билет, все мои успели на посадку, а я… немного опоздала. - Так вы без билета, и еще с драной скитти! "Это кто еще драная скитти?" - возмутилась я про себя. - "Я маленький красивенький покемон!" - Идите в свой вагон, как вы считаете, может, там вас и пустят. - Стерва… - бросила себе под нос Аня. Она бежала быстро-быстро, сумки то и дело падали у нее из рук, она их хватала, и снова бежала. Под колеса поезда выпала бутыль с газировкой, но она ее не стала поднимать, еще какой-то предмет шлепнулся о мощеный перрон, но ей они не нужны были, она бежала вперед, к первому вагону… десятый, через секунду девятый… - Поезд "Оливин - Целадон" отправляется с первого пути… Вагон-ресторан… восьмой… колеса дрогнули… седьмой… шестой… поезд тронулся… пятый… - Девушка, не успеете, прыгайте сюда! Добрая проводница… Она протянула ей руку… А она протянула проводнице… меня… Я стою в тамбуре… Она протянула сумки… Проводница взяла… Поезд набирал ход… Она не успеет, она не успеет, перрон кончился, началась трава. Теперь еще и прыгать высоко. Она прыгнула и ухватилась обеими руками за перила. Успела! Мое сердце стало биться спокойнее, когда она положила меня, вымытую холодной дорожной водой (последней в этом вагоне, а новую еще полдня ждать… весь вагон на нее косится) на чистую белую дорожную простынь. Я - бесплатная котенка, я бесплатная… нет, я бесценная, на меня нет цены, и теперь ОНА меня не отдаст ни за что и никогда! И я, когда вырасту и стану делькатти, не дам ей стоять на рынке с коробкой, в которой будут сидеть мои скитти или мяуты (не знаю, кто будет мне женихом), не дам ей написать "Возьмите нас, мы бесплатные"… Мы бесценные! Но только для тех, кто нас поистине любит… |