Этот рассказ я посвящаю Чикорите с ее вечно зеленым "моторчиком" жизни и бесконечно загадочными взглядами на жизнь. Спасибо тебе.
Полет в бесконечность
Цветная эйфория. Мир взорвался вокруг как миллион разноцветных огоньков, которые так часто преследуют тебя в детстве. Словно множество мельчайших споров джамплуфф. Горят, переливаются, сливаются и вновь отлетают в разные стороны. Словно фейерверк, происходящий на всеми любимый праздник – Новый год. Когда небо перестает быть черным, когда оно становится как радуга, притягивающая взгляды, затуманивающая сознание. Ты думаешь о звездах, ты думаешь о времени, зажигающим эти звезды, ты думаешь о том, куда идти, ты думаешь о бесконечности…
Она часто видела это в детстве. Она часто видела это в фильмах, она мечтала, что когда-нибудь эта радуга поймает ее, и тогда она ее не отпустит. Радуга поймала ее, она не отпустила ее. Каждый раз, когда мир менялся, она не переставала удивляться, ей казалось, что такое, невиданное, чудесное, одним словом, никогда, просто никогда не может надоесть. Это словно лететь туда, где нет границ – в бесконечность. Она дотронулась рукой до холодного стекла своего корабля и слабо улыбнулась: "Навсегда".
Она отложила свой гаечный ключ, такой неуместный предмет в этой бездне, и со вздохом метнула взгляд на подругу. Нет, они были вместе, всегда, ловили свои выдуманные звезды, мечтали о полете к небесам. Но она часто отталкивалась от этого, боясь остаться зависимой. Она боялась. Той темноты, той бездны, той красоты, которая притягивает твои взоры. Но она точно знала, что никогда не пожалеет о том, о чем мечтала в детстве. Она слезла с кресла и подошла к другой девушке. Эспеон выразительно выгнул голову, показывая, что сейчас не самое лучшее время для разговора. Она промолчала. Джолтеон, в котором отражался тот цветной мир, как в глазах хозяйки, медленно, но уверено встал рядом.
Когда до ее плеча дотронулась рука, она не повернулась. Нет, зачем? Надо просто не упустить тот миг, когда все становится явью. Держать ее руками, ногами и слушать свое сердце. Джолтеон потянул ее за штанину и потащил назад. Она ласково на него посмотрела и тихо произнесла:
– Ты мое желтое солнце.
Она ждала этого каждый день. Она ждала, когда мир станет темнее, когда он приобретет свои черные, но в то же время серебряные краски. Выбегая из дома, она не закрывала дверь, оставляя ее на распашку. Мать часто что-то кричала ей в ответ, но она не слышала. Да и можно было ли что-то услышать, когда твоя голова, как альбом для фотографий. Яркий, разный, притягивающий.
Ветер безжалостно растрепал волосы, но это мелочи. Она выбежала на бесконечную поляну, которая тянулась далеко вперед. Гора уходила верх, отнимая силы. Она все вынесет, она покажет всем, что она может стать тем, кем не должна. Преданный джолтеон бежал рядом. Он никогда не жаловался, он никогда не пытался отговорить ее, за что она была благодарна. Он всегда был рядом, всегда ее поддерживал, он был ее солнцем, освещавшим ее путь.
На горизонте, высоко в небе загорелась своим огнем Венера. Планета любви. Она добежала до края. Пейзаж мог заинтересовать любого художника, который наносит краски на свой холст, опираясь на множество красок в земной красоте. Но она не смотрела. Сев на землю, она подняла голову вверх и улыбнулась. Джолтеон пристроился рядом, устремив свои глаза вслед за хозяйкой. Что-то быстро мелькнуло и исчезло в неизвестности.
– Смотри, спутник полетел. Ведь он летает, корабли тоже летают. Я тоже буду летать, туда, я обязательно долечу до созвездия Ориона и Тельца, – она рукой указала на множество звезд, которые были словно хаос. – И что бы мне ни говорили, я сделаю то, что говорю.
Она обняла джолтеона и прижалась к его щеке, словно согреваясь в его тепле.
Она быстро закрыла тетрадь и недовольно уставилась на одноклассника, который с лицом умного слоукинга (тавтология, мелькнуло у нее в голове) смотрел на ее тетрадь.
– Что, опять рисуешь…эти…ну как их.
– Траектории, – резко подсказала она, начиная злиться.
– Ну да, траектории. Ха-ха-ха, ты, наверное, с Плутона упала. Забудь, это не твое. Девчонка в космосе. Умора, да еще пилот. Все, не смеши мои тапочки.
Он громко рассмеялся, уходя к другим, чтобы разнести эту новость. Она показала ему язык и вновь открыла тетрадь. Множество палочек, закорючек, линий, изгибов, треугольников, овалов и кругов, цифр, формул. Они были повсюду, везде, в каждой клеточке тетради. Прикусив нижнюю губу, она медленно ее закрыла и провела рукой по обложке. Эта бесконечность станет ее…
– Мама, ну почему я не могу попасть туда? – она снова, в который раз за день показала своими маленькими пальцами на небо. На луну.
– Потому что девочки не летают в космос, и уж, тем более, это не твое дело. Ты хрупкая, маленькая, ты там загнешься, – резонно заметила мама.
– Но мама, я хочу туда, – ее голос дрогнул. Она забралась на стул и прижалась к окну. Белый шар находился прямо перед ней. Вроде, протяни руку и все.
– Я сказала – нет. Иди в свою комнату. Ты уже надоела своей луной. Лучше картинки посмотри, они и то красивее.
Она часто заморгала и из ее глаз полились слезы. Встав со стула, она метнулась в свою комнату.
Эспеон подошел к столу и посмотрел на множество лежащих деталей. Гвоздики, винтики, шурупы. Казалось, что здесь разобран целый завод. Она лишь искоса поглядела на него, пытаясь вкрутить очередной шуруп. Она это любила. Отбросив еще одну ненужную деталь, она взяла небольшой кусок металла и вставила его в отверстие. Он вошел четко и аккуратно. Улыбнувшись, она повернулась к эспеону, который своим взглядом поддержал ее радость. Она взглянула в окно. Темнело. Луна уже была видна, но не так ярко, как она любила. Белое на черном. Это словно гипноз. Ты смотришь в небо, и на тебя находит грусть, апатия, но ты продолжаешь смотреть.
Она снова вернулась к своим деталям. Время проходило, что-то выстраивалось. Когда она снова подняла голову, настала ночь. Детали полетели вниз, на пол, покатившись по паркету и закатываясь под диваны. Она залезла на стол и прислонилась к окну. Белый шар казался огромным. Черные и серые пятна были своими, не чужими. Она знала, что это предназначено ей…
Маленькие девочки, почти ровесницы, выросли. И эта звездная даль, этот странный мир, эта бесконечность, эта луна, стала их. Они верили – они победили…