«Если птица в клетке тесной —
Меркнет в гневе свод небесный.»
— Есть одна сказка. Про рыцаря, птицу, кота и...
Ти перевернулся на бок, чтобы смерить Грифона усталым взглядом.
— Ты уже рассказывал ее. Может, расскажешь что-нибудь еще?
Покемон всплеснул крыльями.
— Но ты никогда не дослушивал до конца.
Тони посмотрел на Грифона так, будто видел его впервые: он всегда рассказывал одно и тоже, это было еще одним воспоминанием? Ведь... Он видел этого «рыцаря». И видел его в себе. Видел узкие коридоры замка и зеркало. Видел изумрудную броню и огонь, эту броню сломивший. Он языками пламени проникал под нее, точно разрушая проклятье. А что было дальше Ти действительно не знал. Он отключался под голос Грифона, и кошмары почти не посещяли.
Почти.
В животе — пульсировало, билось что-то почти живое, застрявшее там. Он помнил о видении с мечом... Это был его меч? Или брата? Они ведь с ним всегда тренировались, чтобы не уступать по силе и реакции покемонам — Самуротт, Хонэдж, Эгислэш... Они проводили тренировки на деревянных мечах, чтобы лучше понять движения покемонов. Выпады, контратаки, блокировки... И лучших наставников, чем покемоны-мечи было сложно найти.
Небо хмурилось, а один из мальчиков поверженный лежал на траве. В воздухе пахло сыростью и победой. Меч покорно нависал над ребенком, будто понимал своего хозяина без слов. У того было уже несколько хонэджей, как красиво они выполняли «танец мечей»...
Тони вздохнул, ему все равно сегодня вряд ли удастся уснуть: все внимание и силы занимала дорога на новый регион, Калос. Это был не очень большой материк, а реки рассекали земли региона голубыми шрамами. Что принесет ему Калос? Новую боль?
— Ладно, — сдается мальчик, — продолжай свою сказку.

Про рыцаря, птицу, кота и...
...Создание, которое звали Кошмаром. Он будто был искусственным покемоном, генетическим экспериментом, как мьюту, иви, дитто... Оно меняло свое тело, свою структуру, тип атак.
Ледяной, стальной, электрический, темный, летающий... Будто творение этого замка, воплощение всех страхов.
И вместе с их помощью рыцарь охранял замок на скале. Море бросалось на скалистый берег, и только безрасудный тренер покемонов отважился бы идти туда, где кишили призраки и темные покемоны.

Ти помнил эту часть: кот по имени Тень ластился у ног, а птица постоянно говорила вместо рыцаря, верно неся ему службу. На устах рыцаря лежала печать молчания, а по коже змеился рисунок вен — там бежал контроль страха, давая силу и отнимая собственную личность. Рыцарь оказался в подчинении у некого злодея, который хотел впустить хаос в этот мир: одинокий остров служил вместилищем легенды. Которая вполне могла допустить, чтобы земля захлебнулась в пламени и магме.
Первой остановкой Калоса оказался... Заброшенный отель.
Прекрасное место, стоящее в одном ряду с Лавендерской Башней и выженным поместьем. Разрушенное, точно его коснулось землятресение или нападение кого-то... Огромного, могущественного. Обломки стен не могли ничего сказать, но после гастли дети перестали бояться. Страх испарился из их душ, стал каким-то бледным воспоминанием. Здесь же водились не только призраки.
Грифон забрался на люстру под потолком.
В основном дети с увлечением пошли копаться в мусоре: оставленная техника и ожившие мусорные мешки — были явно не самыми опасными обитателями.
Тони, оглянувшись, растворился во мраке коридора.

— Но однажды, — продолжил Грифон, — остров навестил опытный тренер. Алый плащ струился за ним, у него был верный меч, а еще кое-кто боевой для ближнего боя.
Блазикейн освещал теплым светом вокруг себя пространство. Замок окрашивался тенями, и пока можно было различить еще дорогу. Крутая высокая цепочка лестниц вывела тренера к спальне...
Где за зеркалом спал Рыцарь.
Отразившись в нем, тренер пробудил того, кто был тесно связан с этим мрачным давящим местом. Они не стали биться в затхлой спальне, и вышли во внутренний двор.
Тренер с трудом, но победил своего оппонента, и тот вынужден был отступить.
Рыцарь увидел на шее тренера медальон, и что-то внутри него всколыхнулось...

Ти задрал голову: фрагменты стен выглядели не особо надежными, где-то завалив коридоры и перекрыв дальнейший путь. Грифон молча принял просьбу о помощи, и юноша, зацепившись за лапы, преодолел завал. Дальше по воздуху было нельзя, и пришлось скользить в крохотный просвет, пачкаясь.
Опершись на трость, Ти свернул, оказываясь в холле, где все так же зловеще торчали огромные люстры, стены были покрыты сетью трещин, зато запах мусора здесь уже не разносился.

Покинув замок, выйдя во двор и пройдя небольшое кладбище, тренер побывал в оранжерее. Там, конечно, стали нападать призраки, стараясь отрезать от него кусок-другой. Но он одолел и их, а еще были ящерицы и ядовитые...
Рыцарь следил за ним: он наблюдал, он был рад, что нашелся равный по силе с ним тренер.
И дойдя до беседки, выходящей на грот в глубине острова, тренер снова оказался затянутым в поединок.
Он почему-то не стал ничего говорить, твердо решив, что второй поединок станет финальным.
...Ты слушаешь, Ти?
Юноша побледнел, притворившись спящим; его затрясло.

Коридор, выложенный плиткой в ромбы, мелькал под ногами, а стук трости уходил в высокий звон. Это место когда-то было фешенебельным и солидным. Сейчас здесь валялся мусор, зияли дыры в орнаменте на полу, а литвики плыли по воздуху, обдавая призрачным синим свечением сползшие обои.
Ти вскарабкался наверх, преодолевая очередной обломок стены, мягко приземляясь с помощью Грифона. Здесь было слишком темно, а свет нехотя проникал в извилистые коридоры. Сейчас место обжили панки, прочие неформалы и экстремалы, которые не против трюков на скейтборде. Интересно, что же здесь все же произошло? Что за трагедия? И почему владельцы просто не отстроили отель заново? Будто само место было проклято.
Пройдя распахнутые двери, Тони оказался перед ступенями. Поднявшись, он оказался в просторном холле, где и окна были, и лохмотья штор, и остатки мебели — былого величия красоты этого места.
А в центре зала из сумрака мерцала лезвиями фигурка... Человека? Нет, кажется, лишь покемона.

Грифон продолжал, и липкий страх уже заключил мальчика в кокон.
Перед самым сложным поединком, с Кошмаром... Тренер снова вернулся в замок, пройдя по узкой дорожке по склонам, миновал подвесной мост, центральный холл, и винтовые лестницы наверх.
Это пространство с троном больше выглядело как зал для званных ужинов, где когда-то играли вальсы, а к хозяину замка ходили на поклон. Здесь устраивали празднества и танцы — и сейчас, в призрачном лунном сиянии, танцевать придется тренеру. Блазикейн выступил вперед, его перебинтованные кулаки были объяты пламенем.
— Человек с достоинством и честью, мне нравится это, — с чувством выпалил тренер, — но ты служишь тьме, чем позоришь себя.
Лампы по кругу вспыхнули бледным голубым сиянием, а Рыцарь наконец обнажил свое лицо, дав тренеру возможность узнать его.
Лиловый плащ развевался за ним, а кожа была обезображена переплетением голубых вен: точно повторяющих рисунок на Ивельтале, легенде, что приносила хаос в мир живых.
Хонэджи возникли над Рыцарем, их было много, и тренер приготовился к напряженному поединку. Блазикейн встал в стойку, приглащающе подзывая к себе кулаком.
Рыжие искры летели во все стороны, сопровождаясь звоном металла...

Поньярд, сверкнув лезвиями, бросился на Ти. Он был быстрым, чертовски быстрым, и пришлось вложить все силы, чтобы отбить нападение: блокировать тростью, лезвия со скрежетом проезжаются по ней.
Отскочить, перекатиться. Покемон явно ждал кого-то, кто разделит с ним радость поединка. Он был одних из мрачных стражей этих мест, а помощь в лице Грифона обратилась в тень на парапете, любопытно наблюдая за происходящим.
— Неужели, он и есть?..
Птица любопытно склонила голову к крылу.
Сражение вызвало прилив адреналина в кровь, а руки будто вспомнили забытые приемы. Трость повернулась в ладони, поворот — столкновение, искры, Ти видит свое мутное отражение на лезвиях. Этот покемон был создан, чтобы сражаться: бездумно, на уровне инстинктов, и оттачивать свое мастерство. Точно безмолвный черный рыцарь, опытный самурай, он проверял покемонов на прочность, но сейчас в спарринг с ним вступил тот, кто действительно умел сражаться.
Трость сверкалала, привлекая внимание. Ти держался на ногах, Ти парировал, Ти отвечал, забыв о моменте ловли. Страха не было, разум затопило какое-то необъяснимое желание: здесь и сейчас, победить и не дать себя обойти.
Он потерялся в себе.

Удар, еще один... Броня на рыцаре становится скорпулой, которая крошилась под огненными кулаками.
Ни хонэджи, ни огромный эгислэш, ни бишарп с могучими длинными лезвиями не стали преградой.
И тогда Рыцарь пал.
У него из-под брони тоже показался амулет.
На той половинке амулета, что достался тренеру от матери, красовалась гравировка: «Вергилий и Данте». Кажется, это был подарок на их общий день рождения.
И Рыцарь обратился в прах, проклятие с него спало: осталось изнеможденное пленом тело, он тренировался, чтобы суметь подчинить своей воле легенд.
Будь то Ильветал или Диалга.
Но в погоне за силой он утратил себя.
И теперь... Исчез.
Тот тренер оплакивал давно утраченного брата, и шел до этого момента, чтобы спасти его. Но было ли то, что можно еще спасти?
Убрав длинного хонэджа в покебол, тренер сжал вторую половинку амулета. Он столько прошел, чтобы вновь ощутить вкус утраты.
Его звали... Тони Редгрейвом, он скрывался под псевдонимом, чтобыон региональные группировки не могли выйти на него. Но настоящее имя было сложно стереть из мира, по которому он столько прошел. Этим именем было...

— Данте.
Имя сорвалось с губ Ти само по себе, когда, резко повернув трость в ладони, он парировал очередную яростную атаку. Под рукой в этот момент оказался лишь сафарибол, когда разум приобрел ясность, а глаза четко вырисовывали картинку помещения.
Покемон был оглушен, не смог сопротивляться тяге покебола.
Ти устало согнулся, сразу ловя пол тростью, а себя бросая на нее.
Он вспомнил его имя. Имя, которое он увидел в Башне на памятной табличке, напомнило о нем. И теперь он, забыв свое, носил псевдоним брата, обезопасившись им.
Грифон с восторгом взмахнул крыльями.
— О, хо-хо, а ты не так прост, как кажешься.
Ти посмотрел на него сквозь серебристую челку.
— Ты... Знал об этом. Знал...
— Мы связаны, малыш. И как во мне, есть частица тебя, в тебе — часть болезненных моих воспоминаний. Только... Иное лучше держать недосказанным. А некоторые двери держать запертыми.
— Я так... Слаб.
Грифон ухмыльнулся.
— Приготовься, ты ведь начинаешь вспоминать себя.

«Радость, скорбь — узора два
В тонких тканях божества.
Можно в скорби проследить
Счастья шелковую нить.
Так всегда велось оно,
Так и быть оно должно.
Радость с грустью пополам
Суждено изведать нам.»