Тихо скрипнула, открываясь, дверь. Зороарк, зябко поводящая плечами, замерла на пороге с открытой пастью. Простояв так несколько мгновений, мастер иллюзий внезапно расхохоталась, раскинув в стороны лапы. Не переставая смеяться, Зороарк помчалась по траве.
Остановившись и переведя дыхание, покемон осмотрела всё в округ. Её глаза лихорадочно блеснули: кажется, Зороарк что-то задумала. Плюхнувшись в траву, мастер иллюзий принялась за дело, ловко переплетая стебли первых двух цветов.
Скоро венки будут готовы.

тихонько войдя, положили на стол угощение: разноцветные мармеладки, кусочки лета)))

Зеркальная поверхность сыпется, ерошится, темнея в глубине — пальцы в перчатках (сейчас это перчатки с пальцами, и лишь указательный не затянут тканью для быстрой стрельбы) касаются этой непостоянной субстанции, пробуждая спящее.
осколки оставляют борозды на лице, руках, сплетаются на коже узором, плетут повторяющийся узор; и вы дышите вместе, синхронно, пульс времени струится по венам, а воля — бьющаяся бумажная птица, тоньше любой бумаги которая, где-то под этой синей броней в заперти
Все это уже было, прошло, кто старое помянет, и далее по списку. Страхи побеждены, стерты в синий прах, он отрезал их от себя, как не нужное, забытое, будто не принадлежащее никогда ему.
— Вергилий.
Из темноты — огонек, искра, ударяющая об эту броню снова, и снова, это очень упрямый крохотный обрывок пламени, и он не может согреть то, что мертво.
Время ехидничает, бьет в спину, прикрываясь лиловым плащом.
Дальше — рука на шее.
Холодная.
Но броня идет сквозь пальцы, пока за нее не цепляется цепочка такого же амулета, что и на шее. Ему больно, он кричит, он боится вспоминать, фрагментами живой плоти вырываясь из тьмы, да нанизываясь на стальную оболочку времени.
— Ты плачешь?
— Покетренеры не плачут.
— Как я вижу, утратив, что любит, и тренер способен пролить слезу.
Перчатка перерезана по середине. Палкия вслушивается в мерное звучание водопада, который падает в Искаженное измерение, чтобы там перестать падать навсегда.
Вергилий закрывает глаза.
Его отражение, покрытое толстой синей кожей, раскрывает на этот раз десятки глаз: мечутся, вглядываются, моргают, глаза на затылке, глаза повсюду.
Бить его очень нелегко, но движения начинают угадываться, и Данте даже ловит себя на том, что ему начинает нравится, эти изящные ноги, эти...
Осколки собираются, чтобы пойти зябью воспоминаний, и треснуть, разлетаясь, две части снова стали противоречивым целым.
Вергилий, как в сказке, становится тем заколдованным волшебником, его жесткие перья на макушке торчат вверх, напоминая о прическе, и Данте гладит по щеке, пытаясь горячим своим сердцем растопить лед и любое проклятие.
Раз за разом.
Данте собирает осколки, ходит по кругу, по кругу, действительность окружающая меняется, а персонажи остаются все теми же.
Лезвие меча разлетается от истощения хозяина, источенное временем.

...Звон мечей наполняет густую ночную черноту звуками битвы, сапоги скользят на подтаявшем снегу, выпад, отражение, поймать лезвие пальцами, удержать.
После Ауры-Сферы, после когтей, толчков головой, перемещений, драки в воздухе, мечи снова скрещены, распалены битвой.

ладони в крови — по всем ненасытным граням, по покрытому сетью трещин лицу, по костяшкам сбитым, гордым, до стали скул.
его не приближайся — это поймай меня, и каждый раз ткань выскальзывает в темноту. все тропинки ведут к нему, все окольные маршруты брусчаток впадают в лавовые реки и закованные льдом горы.

Лицо отражается на поверхности катаны, а следующее мгновение — парирование, выпад, лезвие погружается прямо в брюхе.
Время снова дрожит. Пространство натягивается холстом, на которое брызнули кровью.
— Ничья, Данте.
Вытащить катану, толкнуть на землю, твердую и окоченевшую, самому опустится рядом, собирая ртом воздух.
Мужчина разводит руки, анализируя свои ошибки.
— Мне нужно было... И, пожалуй, глупо было давить до конца.
Они смеются.
— Глупо? И ты говоришь это.
Сложно сказать, когда размыта граница между смертью и отсутствием — раны затягиваются, события остановленны, отмотаны, сломанные кости вновь срастаются, разве что грязь остается на щеках.
— Признай, я неплохо догоняю.
трава в искаженном мире — всегда цвета твоих волос.
— Не забывай уворачиваться, когда это необходимо.
Острие катаны упирается в грудь. Все время концентрируется на этом движении, чтобы затем плавно набрать свой бег.
Со стороны две фигуры просто фехтуют, исполняя какой-то танец на грани реальности и чего-то фантастического, невозможно. Воздействия покемонов не видно, потому что глаз не поспевает за этой скоростью.
Они схлестнулись на горе Коронет очень, очень давно.

Как же приятно видеть его целым.
И получающим удовольствие от битвы.