Погреемся у камина вместе с Каомой))

*задремала у камина*

долгой ночью тоже бывает тепло...

— Подвинься.
— Сам подвинься.

Вскинутые брови, жест запястьем. Все это — безмолвно, но так театрально и знакомо, что в любой другой ситуации сердце бы сжалось в тисках умиления, но Данте было слишком сонливо, чтобы споткнуться о натянутую неохотно улыбку (кажется, за двадцать лет кое-кто разучился улыбаться), поэтому он просто кутается в плащ с чужого плеча, тихо, будто боясь спугнуть, крадется босыми ступнями по полу к окну.
Плащ Вергилия был длинее, и это стало так не привычно, а еще рукава, ну вы знаете, для локтей. Данте стало тесно, но вместе с неприятным ощущением плена, появилось еще одно. Безопасность. Иронично, но сейчас ткань, легшая второй кожей поверх собственной, именно за этим и была нужна. Вещь человека, который бил, побеждал в поединках, пронзал мечом, в конце-концов.
Нос уткнулся в стекло.
Палкия стоял час назад точно так же, и Данте разрешил ему погулять. Сейчас суровая легенда, повелитель Пространства, комично скакал по лужам. Вода придавала силы, и все эти тонкие струи, оплетающие орнамент на коже покемона. Будто переплетение цука-ито рукояти катаны.
А Данте всегда любил дождь.
— Ты плачешь?
— Это просто дождь.
Девушка вытягивает ладонь.
— Но дождь уже закончился.
— Покетренеры не плачут.
— Как я вижу, утратив, что любит, и тренер способен пролить слезу.
Дождь шуршал за стеклами, нашептывал деревьям события уходящего дня, и пел колыбельные хут-хутам и ноктаулам, успокаивая их вечную бессонницу. Мужчина носом ведет по дорожке одной из дождевых капель, ощущая под ладонями прохладу. Он чертовски давно так не делал, но плохие воспоминания, стальными когтями в память вцепившиеся, сейчас отступили.
Раскат, вспышка молнии.
Лиловый плащ, тяжелая броня. Рыцарь снимает маску, и это оказывается...
Огромный зал для приемов превращается в танцпол для финального сражения.
Глаза Рыцаря пусты.
Данте улыбается, прижимаясь щекой.
Плащ — легкий очень, точно перышко, кроме подкладки и орнамента на нем и нет ничего. Как он двигается в этой тесноте не ясно, но не то чтобы Вергилию привыкать.
— Ведешь себя, подобно бродячему псу.
На втором этаже — пустынном и темном — нет никого, кроме кровати и его голоса, низкими волнами уходящими к стенам. Здесь спокойно, все приходящие внизу, где камин, угощения и забота Гостли.
Данте облизывает губы.
— Тогда выброси за порог.
Но Вергилий отворачивается, кожа белеет в пасти комнаты.
— Мне холодно.
На втором этаже их никто не увидит. Иногда Данте по-прежнему ловит себя на ирреальности происходящего, позволяя рукам смыкаться на себе. Объятья урсаринговые, они способны выдавить из спины позвоночник.
На навершие рукояти катаны приземляется маленькая старли, громко вспорхнув крыльями. Птичка склоняет голову в одну и другую сторону, а затем устремляется вниз, в гостиную.
Какие секреты она нащебечет Гостли?

(кажется второй этаж оказался оккупирован парой неожиданных жильцов, прошу прощения за них...)